Когда стремишься закончить школу любой ценой - есть риск остаться без сна и отдыха. Особенно, если за провинность тебе дают древнее заклинание, которое нужно разобрать самостоятельно в классе. Но что делать, если учебное пособие невольно притягивает внимание и путает мысли? Как быть, если ты каким-то образом в итоге провалила задание, выполнив его условия? Куда бежать, если самый страшный для человечества враг холодно тебе улыбается?
Хочу быть ведьмой! Первоклассной! И стала бы, если бы не этот треклятый особист, одним своим указом разрушивший все мои старания. Сорвал мне сдачу экзамена, лишил восхищённых взглядов верховных ведьм... Ну, держись, Араэдэн Костано. Своё лучшее зелье-проклятие я опробую на тебе!
Когда он смотрит на меня, я понимаю, что его переполняет ненависть. Она плещется в его взгляде змеиным ядом. Кипит в его крови кислотой. Распирает изнутри.
Он хочет, чтобы я боялась его. И я боюсь настолько, что порой не могу выдавить из себя ни слова. Он просит не бесить его... Но как не бесить, если его раздражает само моё существование?
Он - охотник, не ведавший поражений. Хищник, знавший вкус своей добычи. Но всего одна встреча с тобой заставляет его понять, что и он может стать жертвой. Жертвой собственной одержимости.
ОДНОТОМНИК
Когда стремишься закончить школу любой ценой - есть риск остаться без сна и отдыха. Особенно, если за провинность тебе дают древнее заклинание, которое нужно разобрать самостоятельно в классе. Но что делать, если учебное пособие невольно притягивает внимание и путает мысли? Как быть, если ты каким-то образом в итоге провалила задание, выполнив его условия? Куда бежать, если самый страшный для человечества враг холодно тебе улыбается?
– У тебя больше нет вариантов, Ворона. Станешь моей невестой, и придурок отвалит, – от его голоса у меня в груди что-то болезненно жмет, и я комкаю простынь, чтобы утихомирить эту реакцию.
Сглатываю спазм в горле и хрипло спрашиваю:
– А чем это лучше желания отца выдать меня замуж по расчету?
Кривая усмешка и выгнутая бровь искажает черты и тату над дугой, он вновь затягивается и щурится, внимательно глядя на меня.
– Тем что за Грохова ты в итог
