(Steven Sharp Nelson – Carol of the Bells (for 12 cellos))
– Ты повезешь меня домой!
– Нет.
– Да!
– Возьмешь трамвай, не развалишься. Только до офиса.
Марта одновременно сжала кулаки и зубы – иногда ей хотелось вцепиться этому упрямому идиоту в волосы. Но вместо оскала она выдала ему медовую, полную скрытого злорадства, улыбку.
– Может, ты забыл, что прописано в договоре? После каждого проекта ты отвозишь меня туда, куда я говорю. А я говорю домой!
Желваки на напрягшейся челюсти Дилана побелели. Он по-драконьи раздул ноздри и сжал губы в полоску.
– Мне от офиса не по пути…
– Хочешь, чтобы я написала жалобу?
Сучка. Она знала, что он хотел сказать именно это – сучка ты, Марта! Давно бы уже купила машину и перестала выносить мне мозги. Противная, эгоистичная дура. Как что, сразу ссылаешься на договор…
Не тратя времени на дальнейшую перепалку, Бранниган развернул машину; взвизгнули шины, сзади послышался возмущенный сигнал клаксона, ударившего по тормозам водителя. Седан ускорился.
Тишина в салоне продлилась недолго. Мужские пальцы лежали на руле спокойно – не колотили по нему подушечками, не терли черную выделанную кожу, не елозили вверх-вниз, но Марта знала – Дилан в бешенстве. Он пребывал в нем всякий раз, когда она начинала на чем-либо настаивать или предлагать идеи. Или вообще находилась рядом.
Ночные улицы, полупустые кафе, запертые на замок двери бутиков; немые витрины со слепыми манекенами.
Почему они не могли просто ехать? Или просто говорить? Как нормальные люди, а не как два ощетинившихся, готовых сцепиться, ежа.
– Знаешь, Клякса… – начал говорить водитель с возникшей, словно по волшебству, любезной улыбкой на лице.
– Я не Клякса…
– …скоро я вообще не буду тебя возить. Скоро рядом со мной будет сидеть милая, прекрасная напарница – сговорчивая, квалифицированная и приятная в общении, а тебя будет возить Донован или Джонсон.
– С чего бы это?
Марта и сама не поняла, почему вдруг так заиндевела изнутри.
– Потому что я перехожу в Четвертый отдел.
– Что?
– Да, уже подал документы и принят на рассмотрение.
Он шутил. Он точно шутил, – не иначе. Не может такого быть, чтобы, не проработав в Третьем и года, переводились в Четвертый. Там ведь такие высокие требования, там сложность совсем другая, там…
– Мне нужно в офис! – Выкрикнула она не своим голосом. – Я кое-что забыла из бумаг.
– Сучка.
На этот раз он произнес это вслух – не побоялся. Седан, повинуясь желанию водителя, зло и резко развернулся на сто восемьдесят градусов и покатился в обратном направлении.
– Еще раз, – медленно и совсем недобро произнес Дилан, – заставишь меня изменить направление, и я сверну тебе шею.
Она кинула на него короткий удивленный взгляд и прикусила язык.
Бранниган, похоже, не шутил.
* * *
Стеклянная дверь-вертушка, напоминавшая карусель, где забыли расставить игрушки, медленно вращалась вокруг своей оси – Марта едва не навалилась на нее, чтобы ускорить ход, чем обязательно бы заклинила механизм. Такое уже случалось в прошлом, и Арчи – охранник – каждый раз ворчал на нее за нетерпеливость.
Гулко отразился от мраморных стен стук высоких шпилек; сидящий за столом пустого фойе Гарольд оторвал взгляд от спрятанного под стойкой монитора. Отодвинул в сторону недопитый чай и удивленно воззрился на подлетевшую, взмыленную и появившуюся в неурочный час, сотрудницу.
– Марта?
– Привет. Как дела?
Ответить он не успел, дама шумно выдохнула, положила руки на стойку – раздался шорох бордового плаща – и попросила, почти потребовала:
– Выдай мне бланк заявления.
– Стандартный?
– Да, стандартный.
Немолодой администратор протянул листок. Хотел было спросить, с чего такая спешка, но не решился – выражение на лице Марты Карлайл выражало не только высшую степень сосредоточенности, но и предостережение – «не подходи – убью». Запорхала по листу ручка; закачался прикрепленный к ней спиральный пластиковый шнур.
Гарольд ждал, глядя на рождающиеся из-под шарикового наконечника наклоненные вправо строчки – читать в перевернутом виде он не мог, да и не пытался. А вот когда она протянула ему подписанный лист, просмотрел текст и присвистнул:
– Заявление на перевод в Четвертый? Ты… ты ведь несерьезно?
– А что, думаешь, не готова?
– Да я не поэтому… Но ведь ты в третий перешла полгода назад, едва оклемалась. А это опять тесты, инъекции, химия, проверки. В четвертом очень жесткий экзамен.
– Мне плевать.
– Девочка моя… – он всегда относился к ней тепло, с участием, старался уберечь от ошибок если не делами, то хотя бы советами, но в этот раз, глядя в блестящие глаза и упрямо сжатые в линию губы, понимал – не поможет. Ничто не остановит Марту, если та решила двигаться вперед. Упрямый, маленький, непробиваемый бульдозер – порой крайне вредный по характеру бульдозер.
– Зачем…
Он хотел добавить «спешишь?», но не стал. Вместо этого посмотрел с сочувствием и тихо спросил:
– Это из-за него, да? Из-за Дилана?
– Это из-за себя!
Она всегда щетинилась, когда кто-то вслух поднимал эту тему. Знали все, но говорить не решались – Марта шипела, как сбрызнутая водой кошка.
– Из-за него. – Гарольд качнул головой и вздохнул. – Ох, намучаешься же ты…
– Передай утром директору, ладно?
– Передам-передам.
Она поблагодарила холодной неискренней улыбкой и взглядом, в котором читалось «спасибо, что не лезешь», развернулась и зашагала к выходу.
Седоволосый мужчина проводил глазами напряженную прямую спину, раскачивающийся в такт ходьбе ворох кудрявых, рыжих волос, и положил лист в папку с пометкой «Важно».
* * *
(Bic Runga – Captured)
Она расслаблялась только дома. Здесь никто не кусался, не бил в спину, не сочувствовал, не учил и не вздыхал. И здесь она могла быть собой.
Могла тоже не кусаться.
Марта скинула у порога высокие сапоги, стянула плащ и шарф, повесила их на вешалку, положила сумку на трюмо. А пройдя в небольшую, отделанную в розовато-коричневых тонах, гостиную, какое-то время стояла, отходя от напряжения. Снимала защитные пласты брони, скидывала невидимые наплечники, мысленно расстегивала шлем, растворяла металлические перчатки, расслаблялась.
