Мария Кевлина - 36,6. Сборник стихотворений

*Будда учил: не привязывайся, ибо не навсегда /с/

почему – объясни мне – за светом бегут в Тибет?

почему не бывает навеки? (я верю Будде)*

почему то тепло, что искрится сейчас в тебе,

завтра может исчезнуть, и больше его не будет?

почему победитель сражений, король вершин

(человеческий род) предстаёт мне больным, нелепым?

почему – расскажи! – мы чужую судьбу вершим,

если даже себя по лекалам добра не лепим?

почему, не достроив, мы рвёмся ломать, крушить,

превращать всё обратно в песок, пустоту и ветер?

почему каждый текст мой – обломок чудной души –

остаётся в итоге услышан, но безответен?

о4-о5.о4.2о12,

мск

выкинь из жизни любовь – долго, быстро ли? -

стены кирпичные на сердце выстрои,

память сотри обо мне – быстро, долго ли? -

ставя охрану спокойствия с догами;

да существуй себе – рек вод не громче бы -

гордо, уверенно, долго, разборчиво.

чтобы не трогали – травушек ниже бы -

мы с тобой, тихий мой, вместе б не выжили.

22.1о.2о13,

мск

*хлеба и зрелищ

как прокрутить эту битву за жизнь в начало?

есть ли надежда однажды нажать reboot?

я удаленье игры бы давно скачала,

схватки, героя в которой зовут "трибут".

весь Капитолий застыл в ожиданье зрелищ

("panem et circenses*" – главный мотив в аду),

дети вчерашние стали взрослей и злее,

счёт ведя жертвам – так, может, и я паду,

раненой другом, – но раньше падёт система:

дистрикт за дистриктом в пламя войны влеку

ради спасенья тебя. я снесу все стены,

чтобы вернуть поцелуи любимых губ.

18.1о.2о13,

мск

ты играешь на струнах моих – си, до, ре,

ми, фа, соль – и по кругу на "раз" и "два".

стану лучшей из музык твоих, раздоры

исказят нашу песню любви едва.

точно зная, какие нажать из клавиш,

из мелодии выбросишь все шумы

и меня ты от прежней меня избавишь,

подарив миру новый шедевр: "мы".

о9.1о.2о13,

мск

я прочитала в одной брошюре,

что Бог всесилен и милосерд.

и за себя потому прошу я,

и – за того, кто мой мир и свет:

всё, что захочешь, тебе отдам, а

время настанет – сама приду…

лишь бы любимый мой сын Адама

жизнь со мной шёл всю в одном ряду.

о4.о8.2о13,

мск

город скрыт под лужами = под трико, да

туч на юг уплывают десятки стай.

мы с тобой не видимся по три года –

хотя б день из тысячи наверстай!

расскажи, как "love me" заменит "leave me",

промолчи про музыку и про стиль.

между нами разность стирают ливни:

ты меня – как я тебя – не простил.

но при встрече рот лишь опять осклабишь

(всё тепло, что оставлено – расхватал).

никаких не хватит сердечных кладбищ

хоронить тебя в памяти раз в квартал.

24.о5.2о13,

мск

мы два везучих дурака,

уплывших ото всех на льдине,

и будем счастливы, пока

любовь и преданность едины.

я так люблю тебя, как день –

сменяться ночью, злыдень – злиться,

прикосновением когтей

детей по шерстке гладить – львица;

как радуга – дожди и зной,

а змей воздушный – смех и ветер;

как саженцы – всходить весной…

как никого никто на свете!

ты моя лучшая строка,

я твоя самая из песен;

мы два везучих дурака

(конец вам, кажется, известен).

о6.о5.2о13,

мск

если телом ты рядом, то сердцем – нельзя далече:

не по силам всё море забрать к себе кораблю.

твой целительный воздух навряд ли меня излечит

от волнами пробитого "я тебя…"

левый борт – на ошмётки, команда в зубах пираний,

твоя гладь так прекрасна, как нет ничего над ней.

меня в жизни никто так, как ты, никогда не ранил,

а тобой покорённых с десяток лежит на дне.

о3.о5.2о13,

брянск

*в память о трагедии 29.о3.2о1о

искорёженный червь состава,

дымом Дмитровка заросла вся*,

–надцать малых детей со старым,

изувеченным телом… Славься,

наш Спаситель, наш Бог, Всевышний,

допускающий гибель сотен!

оправданья Тебе все вышли

(я не лучший из трутней в соте

и пишу Тебе года с три же –

Кто нас создал – Тому счета и).

новый агнец помыт и стрижен,

до расправы часы считает,

ставит ставки на то, что сможет

пережить ещё день на Шаре…

…где Ты был, когда было сложно?

когда люди СО дышали?

смерти все – по Твоим законам

и решеньями Свыше. Славься!

дети гибнут в аду вагонном,

дымом Дмитровка заросла вся.

19.о3.2о13,

мск

каждый праздничный день для меня теперь сер и буден;

как других забывали мы вместе – навек забудем

друг о друге, о радостях встреч, о привязках к судьбам:

многотонную ношу, что носим всегда с собой.

мы взлетели на небо – был ниже нас сам Всевышний,

но счастливые слепо из нас не смогли, не вышли,

у морей расцветают резные цветы да вишни,

а в груди всё шальная плодится-ютится боль.

если ты меня предал, то как я ещё жива-то,

когда в области рёбер всё сердца сплошная вата?

бесконечная радость последствий полком чревата.

мой отряд уже вышел. наверное, твой в пути.

коль лететь – высоко, если плыть – далеко за буй, но

безгранично влюблённого люди считают буйным.

когда будешь готов, то любви той огонь задуй нам,

от которой давно захотел навсегда уйти.

о9.о3.2о13,

брянск

если по сказке, то – я лишь твоя Пандора:

короб открыла и выпустила семь бед;

если по правде, то – не передать, как дорог…

не объяснить, но и не удержать в себе.

мне и Земля без тебя – не Земля, и света

нет, не хватает для жизни (ведь он мне мал).

если я как-то дышала в сырой Москве, то

только тогда, когда ты меня обнимал.

ящик раскрыла – и ссоры приволокли нам,

тонны раздора и мертвенной пустоты…

знаешь… мой мир на тебе не сошёлся клином…

мир не сошёлся…

мой мир –

это

просто

Ты.

о3.о2.2о13,

брянск-орловский

сердец в нас бьётся, милый мой, по два –

так Волдеморт драл душу на Крестражи

и уносил их в свой сырой подвал,

ведомый страхом. хоть и был сам страшен.

я часть одну всегда в себе ношу,

чтоб кровь гнала. вторая – там, с тобой, но

я чувствую в груди степенной шум –

кончается сердечная обойма.

романтики в разлуках – ни на грош.

любовь на расстоянии – печаль лишь.

к чему мне город, если не найдёшь

тебя в нём никогда? но грусть – so childish.

к чему тоска? мы люди. мы вольны.

денька ещё, пожалуй, подожди три –

мы выйдем из прощания войны

красивей даже, чем Ремарк и Дитрих.

о9.о1.2о13,

брянск

я проснусь в вагоне – его бок залит

тёплым светом. вот он, твой город К.

попрошу не встретить ни на вокзале,

ни среди прохожих. не коротка

о прошедшем память. я в первый раз твой

набираю номер у волн Днепра,

не звоня в итоге. что будет? "здравствуй,

ты, конечно, знаешь, что был не прав"?

и бреду по центру сквозь вихрь погодный:

вот Майдан, Крещатик и Политех,

всё цепляя взглядом кого угодно…

сотни тысяч схожих в одном – не тех.

я уеду ночью, твердя про стимул

для того, чтоб летом лететь назад:

две весны спустя я тебя простила;

после третьей, может, взгляну в глаза.

люди тонут в потоках из желчи своей и лая,

проклинают богов: и Иисуса, и Джа, и Будду.