Тонкая игла медленно вошла под кожу, и лекарство мгновенно понеслось по венам, опьяняя и затуманивая мои чувства.
Я зажмурилась, стараясь не смотреть на шприц, совершая искренние попытки отвлечь сознание и вспомнить хоть что-то радостное. Иронично, как мой мозг не забывал о страхах, но предпочёл вычеркнуть большую часть эмоций и чувств под натиском жидкой субстанции, проникающей сейчас в меня через иглу.
– Нея, ты в порядке? – раздался голос Анжелин, заставивший приоткрыть одно веко.
Я еле заметно кивнула, сглатывая подбежавший к горлу ком. Во рту ужасно пересохло, а в голове нарастал шум крови, сдавливающий виски. Я искоса посмотрела на стеклянный графин, стоящий на столике около светлого дивана. Всё что угодно, лишь бы избежать зрелища того, как в вену вливается обязательное лекарство. Удивительно, как страх преобладает над тобой, полностью захватывая сознание в свои лапы. Пожалуй, его действительно сложно искоренить, даже отключив все чувства и эмоции.
– Ты всё так же боишься уколов и крови? – Анжелин с ловкостью вытянула иглу, пряча её от моего взора, и начала забинтовывать руку всё с той же доброй улыбкой.
Ей было около сорока, но лицо выглядело подтянутым и молодым. И, наверное, истинный возраст выдавали лишь седые прядки в волосах да голубые глаза, которые утратили свой блеск после пережитого кошмара, сохранив памятную грусть в глубине. Когда-то Анжелин лечила нашу семью, а её сын часто играл вместе с нами. Я до сих пор помню, как мы с сестрой, будучи детьми, со смехом рассматривали разноцветные витаминки в виде желейных мишек, искренне веря в их чудодейственные свойства. До всех тех событий, которые кардинально изменили жизнь каждого на планете в один миг.
Война, порождённая агрессией и жадностью людей, длилась всего месяц. Но этого краткого срока хватило, чтобы разрушить всё. Тогда же погибли муж и сын Анжелин, а она сама до сих пор избегала в одежде каких-либо оттенков, кроме чёрного. Даже отказавшись от чувств, чтила их память.
– Всё так же боюсь, – угрюмо прошептала я, откидывая со лба каштановую прядку волос, выбившуюся из наспех собранного пучка.
– Тебе вкололи Апфер на неделю раньше. Возможно, будет головокружение, тошнота и острая боль в висках.
Я нахмурилась, уже замечая медленно подступающие симптомы. Класс. Кто же знал, что именно сегодня моя мать – глава третьей фракции Алиана Росс – решит отправиться в столицу. Да ещё и меня за собой потащит.
Анжелин помогла мне сесть на мягкой кушетке и направилась к тому самому графину, чтобы налить воду в стакан. Я оглядела просторный кабинет врача, залитый солнечным светом, проникающим через высокие панорамные окна. Глаза невольно остановились на лекарствах, аккуратно разложенных вдоль маленькой тумбочки.
Апфер – та самая субстанция, которую обязаны принимать все члены фракции каждый месяц. Она дарит нам иммунитет от всех новых типов вирусов, подавляет душевную боль, но главное, помогает избавиться от нежелательного симптома – времени на запястьях. Только, как итог, побочное действие у всех одно – притупление всех других чувств и эмоций, особенно ведущих к привязанностям. Всё же, если хочешь легко избавиться от плохого, будь готов платить другим. Пожалуй, из доступных чувств полностью остались только несколько: реакции самого организма, укоренившиеся с детства, физические недомогания от последствий Апфера или ран, а также страх – наиболее сильный триггер, сидящий глубоко внутри в сознании человека.
Когда-то, до ненавистной войны, уничтожившей добрую половину человечества и устроившей техногенную катастрофу, у каждого человека был тот, кто предназначался ему судьбой. Их называли «анконами», и каждый мог встретить своего после достижения восемнадцати лет.
Существовала красивая легенда о том, как мужчина Анкон попросил богов о счастье после череды жизненных драм. И те отправили ему свою дочь – красавицу Селестию. Но не ценил он этого дара любви и попросил больше счастья. Селестия, словно цветок, медленно погибала от равнодушия Анкона. Возмутились боги пренебрежением мужчины. Прокляли его и каждого живущего на Земле.
С тех пор на запястьях людей появилось время. Таймер, отмеряющий срок жизни при встрече со своей судьбой. Он неактивен до тех пор, пока ты не взглянешь своему анкону в глаза. Но дальше у тебя запускается отсчёт. И если вы так и не полюбите друг друга, не откажетесь от эгоизма во имя другого, то по истечению отведённого срока сердце каждого из пары остановится.
С веками легенда обрастала всё большими домыслами, но лишь одно оставалось неизменным: таймер на запястьях, который либо дарил счастье, либо обрывал жизнь.
Всё это было до войны, уничтожившей большую часть населения планеты. А время на руках в последствии унесло ещё половину от оставшихся в живых.
С тех пор прошло уже двенадцать лет, а я всё ещё помнила наполненные слезами глаза матери, которая сжимала в руках безжизненное тело моего отца и скорбела по бесследно пропавшей младшей сестре. Мне было всего лишь одиннадцать, и я не могла в полной мере осознать той острой боли, которая пронзила сердце, пока сотрясалась от рыданий. Но в сознании навсегда отпечатались померкшие глаза отца и застывшая в них печаль.
Оставшиеся в живых люди, истерзанные муками и страданиями, выбрали путь наименьшего сопротивления, отвергая любую боль и желая предотвратить ещё большие жертвы. Так и был создан Апфер – лекарство, забирающее время и, как следствие, чувства, ведущие к привязанностям. Прошло уже двенадцать лет, и раны утраты в сердцах людей медленно затягивались, оставляя за собой лишь гнусный привкус страха, что всё повторится, и опыт пережитого кошмара.
Что касается самого мира, выжившие объединились в четыре региона – фракции, под управлением одной единой столицы Ордо, которая находилась во втором секторе.
Я покинула кабинет Анжелин, тихо прикрыв за собой дверь, и на мгновение остановилась, прислонившись спиной к светлой стене. Ноги подкашивались, а тело так и норовило упасть на пол безвольной куклой. Солнечные лучи нещадно слепили, проникая через стеклянный потолок и ярко освещая весь коридор.
Мне должны были вколоть лекарство лишь через неделю, но, собираясь в другую фракцию, мама потребовала принять дозу именно сегодня. Не знаю, чего она опасалась в дороге, но сердце моё так и стремилось вылететь, пробив грудную клетку в своём ускоренном темпе.
Я медленно поплелась вдоль комнат, которые тянулись ровным рядом слева. Редкие люди, проходящие мимо и учтиво улыбающиеся мне, все как один были в однотонных, совершенно не выделяющихся нарядах: чёрных, серых, белых, зелёных или терракотовых. Разница заключалась лишь в том, какую функцию внутри фракции они исполняли. Чёрный был универсальным и использовался абсолютно всеми, в то время как, например, белый был признаком тех, кто стоял у власти и руководил фракцией, а серый надевали офицеры и защитники. Забавно, что, создавая общество равноправия, люди всё равно постарались отделить одно от другого.
