Джеймс
Пожалуй, таких, как я, в современном обществе в достатке. Самый заурядный, самый обыкновенный и ничем не примечательный. Я. Сейчас. В ледяной морской воде. Медленно, но верно ухожу на глубину, не в силах воспротивиться. А как я могу? Вода – пожалуй, то, чего я боюсь больше всего на свете. Нет, меня не пугает вода, которую я пью. Нет, я не боюсь принимать душ (если только ванну…). Но я не могу адекватно реагировать, когда оказываюсь целиком и полностью в водной толще. Не знаю, чем вызван подобный страх, но ничего с собой поделать не могу. И да, кстати, я не умею плавать. Однако… не об этом.
Чёрная ледяная вода поглощала меня. Я шёл ко дну, чувствовал, как проваливался в самую бездну. Кислород покидал лёгкие. Я понимал, что если не предприму ничего, то так и останусь здесь, в пучине. А потом, на утро, а может и через пару-тройку дней моё тело найдут какие-нибудь дайверы, решившие просто понырять в этом районе, что очень маловероятно. А может, прибьют волны к набережной, где меня заметит какая-нибудь парочка влюблённых, решивших прогуляться. Но факт остаётся фактом – жить оставалось мне не более 59 секунд.
Вы когда-нибудь задумывались над тем, что чувствует утопающий человек? Ты оставляешь все попытки не дышать и делаешь глубокий вдох. Вернее, пытаешься сделать его. Но вместо желанного О>2 твои лёгкие заполняются до отказа смертоносной водой. Паника сжирает с ног до головы. Грудь будто сдавливают бетонными плитами. А потом ты чувствуешь невероятное жжение. Ты чувствуешь, как лёгкие горят изнутри. Но лишь на несколько секунд. Потом… ты смиряешься. И всё проходит. Прекращаются судороги, бесполезные попытки выбраться, руки отпускают горло и… ничего. Ещё одним стало меньше. Только и всего.
Думаю, нет ничего страшнее, чем утонуть. По крайней мере, для меня. И, как ни странно, я сегодня сорвал джек-пот!
Моё тело продолжало тонуть. Света становилось меньше. А в голове, неосознанно, я продолжал считать. 15… 14… 13…
Пожалуй, таких, как я, в современном обществе в достатке. Нас нельзя приравнять к какому-то определённому виду, сравнить с каким-то определённым животным. Мы – неизвестность, мы – пустота и забвение. Нас никто не замечает. У всех нас одинаковые истории. Даже финал всегда один. И после себя я ничего не оставлю. Никакого следа в истории. А знаете что? Я свыкся со своим положением. Меня зовут Джеймс… Джеймс Лестер. Вот только кому до этого есть дело? Тем более, сейчас. 4… 3… 2…
А знаете, что меня привело сюда, на дно залива? Я пытался найти Джека. Даже сам не понимаю, зачем.
Джек
Меня постоянно кто-то ищет. И, увы, это не всегда приводит к хорошим последствиям. Для меня, разумеется.
84 удара в минуту. Это моя норма. При нормальных обстоятельствах, в состоянии покоя, когда мой разум чист и не переполнен ужасными мыслями, а тело не подвержено чрезвычайным физическим нагрузкам, то мой пульс равен 84 ударам в минуту. Но не сейчас и не здесь, не в этом грязном переулке, в окружении бандитов.
Очередной удар в поддых заставляет вновь загнуться.
– Ты шутить вздумал, Спаркс? – грозно заявляет Дэвидсон. – По-твоему, это смешно?
И знаете, а ведь он прав! Это ни черта не смешно. Особенно когда тебя колошматят в этом долбанном переулке. Запах экскрементов уже не вызывает тошноты. Тошноту вызывают только эти уроды вокруг меня.
На земле валялась выпотрошенная сумка. Мы задолжали этим ребятам немалые деньги. И сегодня был «час Х», когда эти деньги необходимо было вернуть. Но когда я добрался до места встречи, то оказалось, что кто-то очень постарался, чтобы подставить меня. Ведь деньги куда-то пропали. А вместо них – учебники, тетради и долбанные шоколадные батончики. И сейчас я всей душой ненавидел ту тварь, что обвела меня вокруг носа. Проклятый любитель шоколада! Хотя признаюсь, я сам обожаю шоколад. До безумия. Меня даже часто спрашивают, а не слишком ли много шоколада я ем.
Их пятеро. Двое держат меня за руки, третий мутузит, а двое других – Дэвидсон, главарь этой шайки, и его приближенный с глупой кличкой, которую я уже и не помнил. И всё это происходит в узком грязном вонючем переулке. Ночью. Поэтому помощи ждать неоткуда.
Поймав момент, я уклонился от удара и попытался вырваться из цепких лап бандитов, но тщетно. Тут же схлопотал ещё пару тумаков. Сплюнул. Голова несколько кружилась. Пульс посчитать не могу, но примерно, думаю, около 100—110 ударов в минуту. Не особо важно в данный момент.
– Я повторю в последний раз, – спрашивает Дэвидсон, – где деньги, Спаркс?
Мне нечего ему ответить. Обычно меня не заткнуть, я болтаю очень много, особенно в экстренной ситуации, но сейчас… мне действительно нечего сказать.
– Я не знаю, – говорю всё же я, немного отдышавшись и снова сплюнув. – Слушай, я шёл, чтобы отдать вам деньги. Какая-то сволочь меня подставила. Я не причём!
– Да ты всегда не причём. Вспомни, сколько раз ты обвинял в своих косяках кого-то другого. Не можешь? И я не могу. Потому что уж слишком часто ты это делал.
Его тон мне не нравился. Дэвидсон огорчённо вздохнул. Уже перестал злиться и рычать. Это нехорошо. Очень нехорошо. Дэвидсон вытягивает сигарету из пачки и кладёт себе в рот. Затем он окидывает меня удручающим взглядом с ног до головы и качает головой.
– Слушай, Дэвидсон, я всё ещё могу исправить, слышишь? – говорю я, немного задыхаясь, после чего попытался податься вперёд. – Тебе ведь нужны эти деньги. Так я достану снова! Чёрт, да ты же знаешь меня!
– Да, я знаю, – говорит он. – Я знаю тебя, Спаркс. И я знаю, что у тебя вечно что-нибудь да случается. Без проблем ты просто не можешь. Но ты создаёшь проблемы не столько себе, сколько другим. А я не могу терпеть, когда мне кто-то создаёт проблемы.
– Дэвидсон, тебе ведь нужны деньги! Я достану, просто… просто дай мне ещё немного времени.
Он снова покачал головой и поднёс зажжённую спичку к сигарете.
– Деньги на самом деле не столь важны, Спаркс. Гораздо важнее надёжность, доверие, честность и пунктуальность. В тебе нет ничего из этого.
– Бандиты говорят о честности и пунктуальности? – не выдержал я.
Дэвидсон обидчиво поджал губы и хмыкнул. В очередной раз убедился, что язык мой – враг мой. Ох, чувствую, зря я это ляпнул.
– Это был твой последний шанс, Спаркс, – произносит он и кивает остальным.
Бандиты толкнули меня к мусорному баку, что был сзади, и прижали так, что освободиться теперь было просто невозможно. Тот, что бил меня, теперь держал крепко за волосы, приподняв мою голову. Щёлкнул складной нож. Лезвие вмиг было приставлено к моему горлу. Вот и всё.
