999-ый
Из цикла «Хранители»
Двор был на редкость старым и неухоженным. Безликие коробки домов, одинаково серые и облупившиеся, напирали на крошечный островок изъеденного седого асфальта, местами поросшего бурым мхом. Ветер листал обрывки газет, шуршал рваными полиэтиленовыми пакетами, подбрасывал вверх ворох опавших листьев и ерошил растрепанную шевелюру ржавого мусорного контейнера. Мусор был всюду. Органический и неорганический, металлический и стеклянный, крупногабаритный и не очень. Остатки рубероида, полупустые мешки с цементом, битый кирпич. Нестерпимо несло тухлыми яйцами и продуктами человеческой жизнедеятельности.
Недалеко от мусорного бака, в чреве невысокой арки лежал старый больной пес. Он сам походил на мусор. Тусклые глаза слезились, шерсть наполовину вылезла, обнажив многочисленные гниющие язвы. На широкой лысой голове зияла огромная уродливая рана и в ней неторопливо и деловито копошились жирные опарыши.
Немногочисленные прохожие были вынуждены проходить мимо этого живого трупа, и по брезгливым лицам можно было прочесть их крайнюю степень недовольства. Но пес не покидал арку, ибо это было частью сделки. Сделки, на которую он пошел намеренно и добровольно.
Мимо него прошла дородная важная дама с маленькой вертлявой дочкой. Девочка ткнула в пса пальчиком и закричала:
– Мама, смотри какая страшная собака!
Однако женщина поспешно схватила чадо за руку и прошипела:
– Фу, какая мерзость! Нельзя к ней подходить – она заразная!
Пес тоскливо проводил взглядом людей и тяжело вздохнул словно человек. Где-то в вышине прозвучал голос с нескрываемым ехидством:
– Девятьсот восемьдесят, однако.
Но пес не обратил на голос никакого внимания. Он внутренне напрягся, ибо вдалеке показался еще один человек.
Человек был изрядно выпивши, ноги заплетались. Он бы прошел мимо, не заметив больное животное, но пес громко заскулил, вложив в свой вой всю гамму вселенской тоски.
Человек остановился, покачнулся, с ухмылкой взглянул на дворнягу, пожевал губами и вдруг смачно плюнул.
Пенистая тягучая слюна угодила точно в рану на голове – потревоженные опарыши недовольно заворочались. Пес затряс головой, а пьяница довольно захохотал и двинулся прочь.
Голос в вышине не смог подавить смешок:
– Сочувствую тебе, Рахмиэль. Девятьсот восемьдесят один.
На этот раз пес ответил:
– Ты поступил бесчестно. Мой внешний вид страшит людей и вызывает у них отвращение.
Он не раскрыл пасть, а лишь угрюмо положил лобастую голову на тощие лапы, но тот, к кому он обратился, прекрасно его слышал.
– Никакого обмана! Твой облик, место и время определяю я – таковы были условия сделки. Но поскольку ты заговорил о справедливости – я делаю вывод, что ты на пределе. Признай свое поражение, зачем попусту мерзнуть и подвергаться унижениям? Ты сам видишь, что проиграл.
– У меня еще девятнадцать попыток.
– Тебя уже девять раз били, швыряли окурки, оскорбляли и оплёвывали – неужели тебе не надоело? Этот мир жесток, полетели в другой, и может, тебе повезет.
– Я пойду до конца.
К подворотне подошла ватага подростков.
– Жаль. – прошелестел голос, – Мне кажется, это худшие представители человеческой расы.
– Гляньте, какое чудовище! – закричал один из мальчишек. – Вот так урод!
– Бейте монстра! – вторил другой. Он поднял кусок кирпича и запустил в дворнягу. Остальные последовали его примеру.
В пса полетели камни и пустые бутылки. Он вскочил, заметался, грозно залаял. Один из камней угодил в нос, животное оглушительно взвизгнуло.
– Видели! – захохотал парень. – Точно в лобешник!
– Сейчас мы прикончим эту тварь!
Но пес неожиданно исчез.
– Куда он делся? – удивились хулиганы.
– В подворотню, наверное, юркнул.
– Вот гадина, развлечься не дал!
– Побежали! Может, догоним!
Когда подростки ушли – пес вернулся на прежнее место.
– Ты нарушил договор. – строго произнес голос. – Ты не должен покидать обозначенный периметр.
– Я не покидал. – Возразил пес. – Я лишь стал невидим для детей.
– Детей? – рассмеялся собеседник. – Хороши детишки! А вообще, мне нравится темный потенциал этого мира. Мы развернемся здесь, когда ты проиграешь. Я прощаю тебя. Но учти – это было первое предупреждение – второго не будет! Девятьсот восемьдесят шесть.
– Я помню…
В течение получаса прошло еще семь человек. Один из них – сухой старик, показался Рахмиэлю подходящим кандидатом. Он доверчиво подошел к нему и приветливо завилял хвостом. Но старик неожиданно зло выругался и огрел его палкой по спине.
– Девятьсот девяносто три. – бесстрастно констатировал голос.
На город медленно опускалась ночь. Усилился ветер. Яркая трещина молнии на мгновение изуродовала небосвод. По асфальту застучали крупные капли дождя. Несколько девчонок с визгом пронеслись мимо.
– Девятьсот девяносто восемь.
– Останови дождь! – взмолился пес. – Это нечестно!
– Ты зря думаешь, что я использую такие дешевые методы. В это время года дожди не редкость. Мне очень жаль, Рахмиэль, но у тебя осталось лишь две попытки. Меня смешит твое упорство. Столько пережить ради такого дряного мира…
В этот момент мусорный контейнер качнулся. Внутри него возникло какое-то движение, послышались глухие утробные звуки. И над поржавевшим бортом показалась опухшая человеческая физиономия. Мужчина был грязен и бородат. Стряхнув с волос яичную скорлупу, он, кряхтя стал выбираться наружу, при этом, не переставая браниться на некстати разошедшийся дождь.
Движения его были неуклюжи и замедленны. Коснувшись земли, он упал на четвереньки и простонал:
– Ох, вы ноги – мои ноги!
Шмыгнул мясистым багровым носом, тяжело поднялся и вдруг увидел пса.
– Батюшки! – воскликнул человек. – Бедная собачка! Как же тебя так угораздило?! Живого места нет!
Он с жалостью смотрел на пса, а пес смотрел на него с нарождающимся ликованием – он уже понял, что победил.
Бродяга, покачиваясь, подошел к Рахмиэлю, извлек из кармана засаленной толстовки завернутый в фольгу бутерброд, аккуратно развернул, отломил половину и протянул псу.
– Откуда он взялся? – поразился голос.
– Похоже, он был здесь с самого начала. – Отозвался Рахмиэль, жадно вгрызаясь клыками в плесневелую копченую колбасу.
– Тебе опять повезло, – вздохнул голос, – Это немыслимо, какое-то дьявольское везение. Ой! Прости, прости, Рахмиэль – случайно вырвалось! Хи-хи! Что же – уговор есть уговор. Ты отыграл для этого мира еще сто лет. Надеюсь, в следующую нашу встречу – повезет мне…
Голос стал удаляться. В шуме дождя, в вое ветра уже с трудом можно было разобрать еле уловимый шепот:
– Везение… чистое везение, невероятно…
