Марина Александрова - А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть
| Название: | А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть |
| Автор: | Марина Александрова |
| Жанр: | Стихи и поэзия |
| Серии: | Нет данных |
| ISBN: | Нет данных |
| Год: | Не установлен |
О чем книга "А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть"
Мне крылья даны для того, чтобы покорять небесную высь, птенцы – чтобы вить гнёзда, а стихи… Стихи – это полёт моих мыслей и чувств. Я живу там, где небо целует землю, где над морем бродит ветер. Там, где птицы…
Бесплатно читать онлайн А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть
© Марина Александрова, 2018
ISBN 978-5-4490-2433-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Девочка Грусть
Люди птиц из клеток выпускали, чтоб самим свободными стать. (В. Высоцкий)
мне и мир без тебя…
время не сможет ни вылечить, ни спасти —
только внушить нам иллюзию дня и ночи.
ты говоришь, что мне рано ещё грустить,
я говорю, что случилось грустить досрочно.
время – лишь счетчик минут, обещаний, встреч…
в сущности – мы назначаем друг другу сроки,
ты говоришь, что не хочешь меня обжечь,
я говорю, что твои не страшны ожоги.
вот и зима на пороге, и новый круг
замкнут не нами, а теми, кто в нас не верит.
ты говоришь, что пора улетать на юг,
я говорю, что со мной ты теряешь время.
так и живём, разрывая календари…
время нам мстит, ибо «здесь и сейчас» нарушив,
ты говоришь – будут новые январи…
я говорю – мне и мир без тебя…
не нужен…
Закрываю глаза и шепчу…
У меня – тёплый вечер, коты и сплин,
Бьётся осень в окно как птица.
Закрываю глаза и шепчу: «Аминь.»
Да поможет мне Бог… смириться.
Да помогут тебе все дожди, ветра,
Все небесно-земные силы
Не познать одиночества, октября,
И осенней хандры, дождливой.
У меня – постоянство, скелет в шкафу,
Томик Бродского, плед и кресло.
А октябрь роняет всю ночь листву,
Да поможет мне Бог… воскреснуть.
Да помогут тебе не сойти с пути
Все светила в огромном небе.
Осыпая октябрьским конфетти,
Вместо пепла, дороги эти.
У меня – листопад, и лишь ты один
На душе, за печалью книжной.
Закрываю глаза и шепчу: «Аминь.»
Да поможет тебе Всевышний…
Так или иначе…
Судьба связала хитрые узлы.
А может просто стала я другая?
Но всё, что я любила, догорая,
Рассыпалось частичками золы.
Остались в небе наши журавли,
А мы синиц не выпустим из клеток.
Судьба навяжет шапочек, пинеток,
А время пролистает феврали.
Мы будем зимовать из года в год
Под крышами высоких серых зданий.
И тайно любоваться журавлями,
Устав от рук и прочих несвобод.
Судьба всё так же вяжет и прядёт,
Укутывая шарфами надежды,
Но мы мечтаем снять с себя одежды,
Как будто оперение не в счёт.
А может просто стала я собой?
Но так или иначе – несмышлёной,
Забытой богом, им же – не прощённой
За свой полёт, небесно-голубой.
Судьба подарит свитер шерстяной.
Под ним, в груди, от глаз чужих, я спрячу
Свою печаль, но так или иначе —
Останусь птицей чьей-нибудь ручной.
Мы молимся иконам и ночам
Мы молимся иконам и ночам,
И носим украшением на шее
Объятья нелюбимых, как трофеи,
И бусики с осколками сердец.
Но, дрожью, чьи-то руки – по плечам,
А губы – лепестками орхидеи,
Когда душа сжимается и млеет,
Как только что родившийся птенец.
И мы до неприличия честны,
А мы до невесомости крылаты.
Нам хочется нырнуть в прибой закатов,
И высыпать из всех часов песок.
Объятья нелюбимых так длинны!
И сдавливают горло, как канаты,
Но чьи-то руки, искренни и святы
Их рубят, как наточенный клинок.
Мы молимся иконам и ночам,
И пьём до дна вино чужих предательств.
И больно в сердце – пули доказательств
Того, что не могли никак принять.
Но даже нас – однажды приручат,
Стерев с души запреты и печати.
Руками безупречной благодати
Прижмут, согреют и освободят.
Я всем скажу…
Я всем скажу, что ты не виноват —
ни в том, что я пишу строкой, как в прозе,
ни в том, что листопады в эту осень,
в стихах моих, унынием грешат…
Я всем скажу, что ты не виноват.
Я всем скажу, что я мертва для чувств,
как этот город мёртв для нас обоих.
И, памятью, он нас в себе покоит,
запомнив наши письма наизусть…
Я всем скажу, что я мертва для чувств.
Но в эту осень будет нам тепло —
моя любовь тебе дарует силы.
Я всем скажу, что я тебя любила,
люблю и буду – искренне, светло.
И в эту осень будет нам тепло.
Но если спросят, был ли ты моим,
признаюсь честно – нет, нас было двое,
добавив вдруг, что этого ты стоил,
в реальности моей неповторим…
И никогда не будешь ты моим.
Я всем скажу, что ты почти что свят —
не для небес, а для меня, хотя бы.
И в том, что я – душевно стала слабой,
ты тоже ни на миг не виноват…
Я всем скажу что ты, как ангел – свят.
Осени…
Остыл рассвет. Ночлега просят листья,
Врываясь вместе с ветром в тихий дом,
И терпко пахнет грустью и костром,
А скоро и асфальт засеребрится,
Покрывшись леденелым полотном.
Простыл закат. Пустеют птичьи гнёзда,
И, жаждущие света и тепла,
Спешат друг к другу души и тела,
В порыве, что невнятен, неосознан,
Но так взаимен в поисках крыла.
Притихла ночь. И окна, обречённо,
Пораньше погасили жёлтый свет.
Лишь осени бездомный силуэт
По улицам блуждает отрешённо,
Дождём смывая свой багровый след.
Пошёл отсчёт – от первого тумана
До первой хриплой песни декабря,
И день за днём, в плену календаря,
Проносятся поспешным балаганом,
Нас к осени живьём приговоря.
А ночь сомкнёт усталые глаза
А ночь сомкнёт усталые глаза,
Вернув нас в быт привычно-серых комнат,
Которые молчат, но всё же помнят,
Как в них парили наши голоса,
Задерживаясь эхом в тонких стенах,
Как золотом блестели образа,
Как нас, нагих, застав в постельных сценах,
Лихой рассвет замедлила гроза.
И снова утро счастье украдёт,
Войдёт бесцеремонно в наше небо,
И, капелькой дешевого плацебо,
По нашим венам нежность разольёт,
Бесплотную, желанную как чудо,
Объятьем теплым, как живой оплот.
И руки станут символом приюта
Для наших одиноких душ-сирот.
Не изменяй
Не изменяй, не изменяйся…
Измен зима нам не простит.
Наш перемено-дефицит
Не излечить ни сном, ни спайсом…
Не изменяй, не изменяйся,
Январь не нам принадлежит.
И там, где камнем постоянство
Легло на дно твоей души,
Не изменяйся, не греши…
Зима, в своём немом убранстве,
Поёт нам рок, читает стансы,
И ветром в окнах дребезжит.
Не изменяй своим привычкам,
Всё предсказуемо зимой.
И то, что ты сейчас со мной,
Со мной – в бесчувственных кавычках —
Приказ зимы-меланхолички,
Её «больничный», типовой…
Как будто бы она решила
Меня пока не огорчать…
Мне снова велено молчать
О том, кого до слёз любила…
Виват, зима! Как это мило-
Измен его не замечать.
мы спасены
с каждым приходом твоим – всё короче сны,
руки доверчивей, а поцелуи – ниже…
всё, в чём сегодня ко мне справедлив Всевышний —
то, что он слеп, это значит, мы спасены.
с каждым признанием – вера ещё сильней…
нет, не в красивую сказку с тобой до гроба,
вера в того, кто на мне отпечатал пробу,
будто бы знак своих преданных дочерей,
и, нерадивую, выгнал с небес сюда,
прямо к тебе – попрощаться с собой и верой…
каждый приход твой – как стрелка секундомера,
час как минута, а вечность – как никогда.
руки доверчивей, время-песок, а мы
прячемся вновь в искалеченную реальность…
как же он сводит нас – чётко, но так случайно…
слеп, но всё видит, а значит…
мы спасены.
Целую твою ладонь
Знаешь, есть те, кто пойдет за тебя в огонь,
даже если он адом зовется, и будет вечен…
Я по-детски смеюсь и целую твою ладонь,
только в мыслях – бросаюсь тебе на плечи,
и как будто прошу – не запомни в себе мой след
С этой книгой читают
