Вот вроде бы ничего нового с тобой не произошло. Всё, как у всех, и всё, как всегда. Сначала люди находят друг друга, а потом теряют из вида. Причины этому разные, последствия тоже. Переживаем, плачем, протестуем или радуемся, облегченно уходим во все тяжкие и расправляем мощные крылья, которых раньше не чувствовали. И из какого только места они выросли, не подскажете?
Подруга Наташка была из тех, кто на крылья хотел плевать с высокой колокольни. Они ей мешали. Ей не посчастливилось стать той самой единственной в жизни того самого единственного, на которого она возлагала бы большие надежды. И, полагаю, ее последний «тот самый» был рад тому, что у них не сложилось. Уж слишком многого от него хотели.
Наташка вообще была девушкой требовательной. Всего она мне не рассказывала, но я примерно знала, кто на этот раз стал инициатором разрыва. И понимала ее быв- шего, и в глубине души желала ему счастливо пройти курс исцеления от последствий женского прессинга.
В очередной раз оставшись у разбитого корыта и не желая рыдать на его обломках, по-друга попросила меня на один вечер разделить с ней участь несчастной русской бабы.
– За мой счет, разумеется, – уточнила она. – И обещаю не ездить по мозгам. Мне просто нужна компания в лице здравомыслящего и не обремененного семейными узами человека. Потому что сейчас, вот в этот самый момент, мне меньше всего хочется, чтобы кто-то вдруг невзначай начал рассказывать, в какой позе они сексом занимаются. Без обид, Тань?
– Без обид, – на полном серьезе ответила я. – Сама терпеть не могу, когда кто-то пирует на чужих развалинах. А что, угощаешь?
– Многого не жди, – предупредила Наташка, – но выпить куплю. Заказывай. Да, а когда приезжать-то?
Договорились на следующий вечер, который, ко всему прочему, оказался вечером пятницы.
Наташка приволокла сумку домашней еды. Готовить она любила, остановить ее было трудно, поэтому итоговым количеством того, что выходило из-под ее рук, можно было впоследствии накормить небольшой ансамбль песни и пляски. Мне она привезла овощной плов и гору незамысловатого печенья.
– Это тебе на жизнь, – пояснила она, выставляя контейнеры на мой кухонный стол. – А это, – она кивнула в сторону тяжелого пакета, – я по пути прихватила. Колбаска там всякая, сырочек, зефир по акции.
В сумке помимо прочего обнаружилось пиво.
– А вдруг захочется и его? – объяснила Наташка. – Пусть будет. Выбор – это ведь неплохо, правда?
– Не стану возражать, – ответила я и отправила пиво в холодильник.
Наташка внимательно наблюдала за моими действиями. Тот бравый вид, с которым она ворвалась в квартиру полчаса назад, стремительно испарялся. Похоже, запал кончился. Нужно было успеть поставить ее душевное состояние на «нейтралку», чтобы не дать расклеиться.
– Помой-ка помидоры, – попросила я.
Она послушно выполнила просьбу.
Накрыв на стол, мы откупорили бутылку розового вина.
– Никогда такое не покупала, даже в мыслях не было, – призналась Наташка, беря бокал в руку. – И цена не сильно высокая. Впрочем, я не знаток. А ты? Может, я купила какую-нибудь дрянь?
– Я тоже знатоком себя не считаю, – успокоила я ее. – Но на дрянь не похоже.
– А то подумаешь чего, – продолжала подруга. – Я дегустировать не умею. Вино есть вино, выпил – налей себе еще, правда? Но у этого цвет, Тань, как слеза.
– Как розовая слеза, – согласилась я.
– Как розовая слеза, – повторила подруга. – Попробуем?
– И не один раз.
– Тогда давай-ка выпьем, пожалуйста, – попросила она. – Душа горит, но плакать я не буду. И вспоминать хочу только о хорошем. За нас!
Мы чокнулись. На вкус вино оказалось настолько паршивым, что мы уставились друг на друга, не зная, как реагировать. Ни она, ни я не захотели ударить в грязь лицом.
– Неплохо ведь, – с сомнением в голосе произнесла Наташка. – Очень неплохо.
– Хорошее вино. На ценителя, конечно, но хорошее, – подтвердила я. – Надо записать название, чтобы не забыть. А лучше сфотографирую бутылку. Так надежнее.
– Согласна. Чтобы снова не нарваться, – энергично закивала Наташка. – Может, по пивку?
Она достала из холодильника пиво.
– Вот это точно не разочарует.
Не в первый раз Наташка приходила ко мне «лечиться» после разрыва отношений. На моей памяти это случалось трижды. Она утверждала, что мое общество помогает ей мало-мальски восстановить душевное равновесие. Подруга, надо отдать ей должное, нытиком никогда не была. Всегда страдала достойно, мужественно принимая факт очередной неудачи на личном фронте. Не ныла, не размазывала слезы по лицу и не задавала, как другие, вопрос «что мне теперь делать?», которого я боялась как огня, потому что никогда не знала ответа. Наташка подобным меня не мучила.
Тот, с кем у нее в очередной раз не сложилось, носил красивое имя Генрих, был младше подруги на два года, зарабатывал больше ее раз в пять и подкатил к ней первым. Их роман стремительно перерос в совместное проживание на его территории, на которой в течение последующих полутора лет они вместе засыпали и просыпались, ссорились, мирились и даже успели сделать косметический ремонт. А потом Наташка поняла, что Генрих к ней остыл.
– И тут я удивила сама себя, – сказала она. – Я не стала пытаться возродить наше счастливое прошлое. Впервые в жизни я решила не бороться за нас.
– Или за себя, – предположила я.
Наташка внимательно посмотрела на меня.
– Или так, – подтвердила она. – Оно того не стоило. И не потому, что Генрих был придурком… нет, не был. Он классный. Он не лжет, это чувствуется. Ну, к примеру, если я с утра была похожа на картошку в мундире, он никогда не вешал лапшу на уши о том, что я прекрасно выгляжу. Наоборот. Так и говорил: «Ты похожа на картошку в мундире».
– Тебе не было обидно? – спросила я. – Иногда хочется услышать неправду, даже если все шито белыми нитками.
– Фигня, – отмахнулась Наташка. – Он умел преподнести это так, что становилось смешно.
– Но в конце концов ты поняла, что он не испытывает к тебе чувства, – напомнила я. – С чего бы?
– Перегорел, – тихо ответила подруга. – Устал от себя, устал от меня. И от нас он тоже устал. Возможно, захотел снова глотнуть свободы, которую я у него, кстати, и не отнимала. Он был первым, кого я не контролировала.
Мне хотелось спросить о том, о чем, возможно, Наташка и сама догадывалась, но по какой-то причине решила не озвучивать свои соображения. Но тему измены я решила не поднимать – уж слишком неприятной она была бы для той, которая снова потерпела фиаско. Но Наташка сама решила поделиться.
– Тань, я ведь не была влюбленной дурой, – грустно улыбнулась она. – Знаешь, есть люди, которые отметают вполне жизнеспособные причины расставания. Стоят на своем: «Нет, меня нельзя ни на кого променять, и точка!» Конечно, можно. И я в первую очередь поду-мала об этом. Но все говорило о том, что никого у Генриха на тот момент не было.
