Всем тем, с кем довелось испить вино любви,
С кем видел страсть через хрусталь бокалов —
Дарю вам первые, дебютные, стихи:
Они – как гномы средь парнасских великанов!
Белее белого вина июня ночи,
Вишнёвей с каждым поцелуем алость губ,
Влюблённей всех мы этим летом среди прочих
В саду Михайловском гуляющих, где дуб
Три века скрюченными ветками-руками
Пытается стряхнуть любовный сон
С наивных девушек с горящими глазами
И пылких юношей с мечтами об одном.
Невы свеж ветер. Реки и каналы
Утюжат белые, как чайки, корабли,
Придуманные мною идеалы
Накрашенные рушат коготки!
В такую ночь нет никаких сомнений,
Что жизнь затейлива, как воландовский кот! —
И что ж мне больше обещает приключений:
Суббота, рислинг или алый дерзкий рот?!
Love me tender, love me sweet…
Elvis Presley
Люби меня нежно, люби меня сладко,
Как если б любила мечту.
Сердечные льды растопить нереально,
Но с солнцем на пару смогу!
Люби меня нежно, люби меня тайно,
Как будто любовь есть табу.
Запреты земные строги и печальны,
Но я их нарушить рискну!
Люби меня нежно, люби меня долго —
У вечности словно в плену.
А если случайно сделаешь больно,
Не выдам ни звуком – стерплю!
Люби меня нежно, люби меня просто,
Что может быть проще любви?
Приказывать сердцу, увы, невозможно —
Доверься ему и люби!
Люби меня нежно, люби, дорогая,
Как будто мы в мире одни.
И я не безгрешен, и ты не святая —
И Дьявол, и Бог есть в любви!
Пошалим-ка, милая, с тобою!
Я – не юн, и ты – не молода.
День весенний не даёт покоя,
Вылетает пробка от вина!
Ни к чему нам нормы политеса:
Предвкушая любострастный грех,
Губы распалённой поэтессы
Пьют «Мартини Асти» за успех.
Образы писать с такой натуры!
Не вульгарна, но и не ханжа,
Вывела помадой «бабы – дуры!»
На зеркальной глади трельяжа.
Белое шампанское искрится!
Пузырьки, щекоча, лезут в нос!
Веселы от удовольствий лица,
На ночь мы не делаем прогноз —
Воля случая и госпожа удача!
Ляжет карта – будет хорошо!
Горячо целуешься! Дурачась,
Что-то шепчешь в ухо из Гюго:
«Будь цветком! Будь утренней зарею…» —
Буду чем угодно – тет-а-тет!
Телом хочешь я тебя закрою?! —
«Закрывай…» – и погасила свет…
Та, чьи руки ласкают звери
Чёрный лес меня манит чащей
И тропинкой уводит вдаль.
Там живёт в ожидании счастья
Та, в глазах чьих таится печаль.
Колдовское клубится зелье,
На болоте, в избушке – тишь.
Восемнадцать бус в ожерелье,
Вверх ногами летучая мышь.
Опоит травяным отваром
И накидку повесит за печь
Та, чьи кудри лесным ароматом
Веют, с узких падая плеч.
И нагая, душой и телом,
Сворожит неумелую страсть,
Карты кинет на ткани белой,
И червонная выпадет масть.
Заклинаньем закроет двери
И ворота запрёт на засов…
Та, чьи руки ласкают звери,
Знает точно, что значит любовь!
Вятский край – густой зеленомошник,
Где я не был прежде никогда!
Нам до встречи, кажется, немножко —
Кровь влечёт в таёжные места.
Зов веков отчётливо я слышу;
Находясь за пару тысяч верст,
Не глазами – сердцем ясно вижу
Верхораменья дряхлеющий погост,
Троицкую церковь в Боровице,
Крест косой без цифр и без букв —
Предкам нужно низко поклониться,
Имена перебирая вслух.
Рассказать им: кто такой, откуда,
Чей я сын, кому – племянник, брат —
Ветками касаясь друг о друга,
Тополя приветно зашумят
И укажут ближнюю дорогу
К спрятанному в прошлом починку —
По реке Денисовке к истоку,
По лесам вдоль берега дойду.
Полной грудью мёд вдохну и мяту,
Голубую взглядом выпью высь,
И спрошу кукушку или крякву:
«Чудь ли я, вотяк иль черемис?»
С добрым утром, Зáкинф! – Калимэра[1]!
Синяя до боли глаз вода.
Пил вчера вино совсем без меры –
Глупая уставшая душа.
Добрый вечер, Зáкинф! – Калиспэра[2]!
На твоём плече моя рука.
Те слова, вернувшие мне веру,
Ты по-гречески смешно произнесла.
Доброй ночи, Зáкинф! – Калинихта[3]!
Обнажённая ты мне желала сна,
К нам в окно заглядывала пихта
И ложилась рядышком луна…
Всё это было не однажды,
А миллионы тысяч раз!
Ссыхалось горло, как от жажды,
Когда с другими видел Вас.
Я целовал в воображеньи
Всё, что хотелось целовать,
И в диком умопомраченьи
Я грезил Вами обладать!
Бывали Вы случайно рядом
По счастию судьбы моей,
Мне чудилось, что Вы обманом
Забрали красоту морей!
Руками Вы изящней крыльев
Летящих белых лебедей…
Изнемогаю от бессилья:
Звезда Вы не моих ночей!
Я не ласкаю Ваши плечи
И не веду Вас под венец!
Я Вами болен бесконечно
И умираю наконец!
Я Вас желал, я Вас любил!
Я в небе звёзды находил,
Как одуванчики, срывал
И волоски легко сдувал.
Мне было с Вами хорошо,
Мы пили красное вино,
«Moonlight and vodka», «Touch my soul»
И тихий шёпот: «mon amour».
Вы клали на моё плечо
Свою ладонь и горячо
Губами жгли мою щеку
Двумя словами «я люблю».
И лучших не было минут
Ни до, ни после. Влажный рот
Был приоткрыт и источал
Вкус поцелуя. – Целовал…
Протяжно, нежно… – Длилась ночь.
Безбрежно пенилась любовь,
И две прекрасные души
В рай медленно и верно шли…
Голубоватый гиацинт
На подоконнике меж створок.
Изящный силуэт пленит —
Тебе идут твои «за сорок».
Разбушевался, как шальной,
Пожар, придуманный не нами,
И неприкрытой наготой
Сильнее разжигаем пламя.
Из белых лилий по ковру
Плывём, покачиваясь, в лодке,
Дыханьем частым тишину
Сбиваем с медленной походки.
Глаз изумрудных глубина
Заворожённым вихрем кружит,
Любви пьянящая вода
Дурманит так – никто не сдюжит!
И мы кричим в конце пути:
Нескрытно, в голос, что есть силы!
И слово «милая» в ночи
Сменяется созвучьем «милый»…
Я хотел, чтоб было всё красиво –
Встреча наша – с паузой в года:
Апельсины, розы, мандарины,
Сладкая шипучая вода.
Стоя у заветной белой двери,
Волновался так, как никогда…
Апельсины, розы, мандарины,
Сладкая шипучая вода.
Ты открыла в платье из сатина,
Серьги-кисточки и брошь из серебра…
Прошептал: «Вот розы, ман… пельсины,
Сладкая шипучая вода».
Улыбнулась ласково и мило,
Заискрились карие глаза:
«Обожаю розы, “манпельсины”!
Хорошо, что сладкая вода…»
Вечер. Ночь. – Две веские причины
Вместе быть до позднего утра…
Апельсины, розы, мандарины
И любовь – сладчайшая вода!
Оживают мамонты во льдах,
Вековая тает мерзлота,
Застывает Анхель водопад,
Ты – моя! – Такие чудеса…
Раки озорно свистят с горы,
В Мёртвом море плавают киты,
Распевает рыба, всплыв со дна,
Ты – моя! – Такие чудеса…
В Атакаме сыро от дождей,
Восстаёт из праха Колизей,
Сыр зелёный, где была луна,
Ты – моя! – Такие чудеса…
Спит Везувий непробудным сном,
Жизнь в Помпеях бьёт вовсю ключом –
В мире разные творятся чудеса!
Главное из них, что ты – моя!
Задышало черешней мерло:
Виноградная кровь – по бокалам!
Иллюзорно алеет стекло,
Прикасаясь к губам Вашим алым.
Опьянительно ночью вдвоём,
В голубых глазах – неба осколках –
Просыпаются с каждым глотком
Шаловливые бесы-чертёнки,
