1.
Уйдем за перевал, и скалы загрустят.
По роте нашей не напишут похоронки.
Запомнят скалы ратный труд солдат,
Ушедших души они к горю тонки.
Мы были той войной тогда опалены,
Мы испытали мужество и верность.
Нам строчки в память о войне нужны,
Сердцам и душам важна достоверность.
Нет, не забыть нам дней суровых тех,
Есть долг, а долг солдат… – не грех.
Нет тайны смерти на седой войне,
Уже мигают нам призывно снова дали.
Оставлен перевал, растаял в синеве,
Три ночи и три дня мы здесь стояли.
2.
Три ночи и три дня мы здесь стояли,
«Тюльпаны черные» несли не нас домой.
Мы чувства с болью до конца познали
И выжили, мой верный друг, с тобой.
Команда к бою, ротный пулемет
Зашелся строчкой и не остановишь.
Смерть с молодостью диалог ведёт,
И голосуешь за, хочешь – не хочешь.
Горячий пот и страх между лопаток,
Я через семь прошёл подобных схваток.
Рычит ущелье, нервный взрыв гранаты,
И чей -то стон, и чей -то дикий мат.
Минуты эти от бессмертия, они святы,
Горячий помнят эти горы пот ребят.
3
Горячий помнят эти горы пот ребят,
Продолжен бой за дальним перевалом.
Отрезан взводу ближний путь назад,
У кишлака мы окопались за ДУВАЛОМ.
Пусть давит грудь стальной бронежилет,
К зарницам РОДИНЫ душа летает.
Сырой окоп, и НЕБА стальной свет,
Афган на крепость душу испытает.
Упало небо, изошло немым дождём.
Мне снится роща, у разъезда дом.
Сабразы … «шурави» нас называли,
Молитвы матерей от пуль не раз спасали.
Ветра солдат из ВеДеВе встречали,
Их ратный труд, их смерть видали.
4.
Их ратный труд, их смерть видали
Не раз ветра чужие дальней стороны.
В ночи ДУВАЛЫ в спины нам стреляли,
И это было болью древней той страны.
Нас будит утром призрак этих гор,
Прошитый автоматом горизонт сереет.
Война- страх, мужество, работа и позор,
Судьба так щедро смерти между нами сеет.
Ночной дозор, разъезд, песок молчит.
За сопкой дальней автомат стучит.
Грехи чужие, тёмен дальний горизонт,
Письмо прислал из дома младший брат.
Понятия нет в Афгане – южный фронт,
Приказ пришёл и в рейд ушёл отряд.
5.
Приказ пришёл, и в рейд ушел отряд,
Их караван в песках накроем ночью.
Короткий марш-бросок, в прицеле автомат,
В засаде снится поле спелой рожью.
В который раз идем на ихний КАРАВАН,
В песках сыпучих души свои прячем.
Звезда восходит там, где Пакистан,
И нет конца трудам военным нашим.
Слепит нас полдень, нервы жжёт жара,
Нет каравана, мы его прождали зря.
Нательный крест целую, небо в дождь,
Помочь Христос и Будда людям хочет.
Наказаны как алчность, так и ложь,
Пощады небо в каждом сердце просит.
6.
Пощады небо в каждом сердце просит,
Разводят с духами нас кучевые облака.
Нас, неприкрытых, дождь холодный мочит,
И жаждет каждый света… не врага.
Вновь на плечах стальной бронежилет,
Четвертый день пути приказом задан.
Ждёт бой, тьму силится поднять рассвет,
Проходит страх, мой друг Серега рядом.
В предгориях Саланга мы тогда сошлись,
Серега крикнул: «Ты правей держись!».
Прикрыл меня он в том ночном бою,
Мой вторил рядом честно автомат.
Он пулю принял, я – живой в строю,
Что задолжал солдат… года молчат.
7.
Что задолжал солдат… года молчат,
Уходит боль, здесь каждый хочет выжить.
Я под Салангом не забуду тот закат,
Сереги шёпот до конца дней слышать.
Гремит ущелье, нам навязан новый бой,
Ночной покой в единый миг нарушен.
Афганцы мы теперь, мой друг, с тобой,
По жизни нам покой навряд ли нужен.
Там крошится гранит, там смерть и кровь.
Через года нам помнится не зло- любовь.
Проходит шок, вертушки грузят нас,
И ветер с дымом страх седой уносит.
Я написал об этих днях простой рассказ,
Душа без сил прощенья неба просит.
8.
Душа без сил прощенья неба просит,
Трава под снегом зелена и нежно спит.
Зачем-то образ азиатский память носит,
А совесть грузом на душе порой лежит.
Далекий грянул выстрел, я споткнулся,
Стреляют горы здесь в Афгане в нас.
Земли чужой… коленками коснулся,
Успел подумать: «Смерти красен час».
Нашёл у перевала мой меня свинец,
А доктор, что латал, конечно, молодец.
Зовут афганцами друзья, порою нас,
Война мгновением всех учила жить.
Мы выжили, не упустив свой шанс,
И всё, что будет, сможем пережить.
9.
И всё, что будет, сможем пережить,
Когда оценим, осознаем и сочтёмся.
И в искуплении сможем жизнь любить,
Когда домой к себе с войны вернёмся.
Как черная стена, во снах порой Афган:
Не перейти, не внять, не разобраться.
В меня стреляет раненый ДУШМАН,
И надо мне прицельно отстреляться.
Во снах приходят школьные друзья,
Вижу себя и дом… вернулся, мама, я.
В бессонных муках черная стена,
Напиток горькой чаши, знаю, не допить.
Полита кровью нашей южная страна,
Война о тех, кто не дошёл, молчит.
10.
Война о тех, кто не дошёл, молчит.
К воде солдат полз, глупо подорвался.
Ожесточение дикое и боль нельзя забыть,
Он умер, потому и я в живых остался.
Дик этот юг, спит вековой гранит,
Жара и суховей всю душу ночью измывают.
Земное провидение в скалах темных спит,
Нас, белых шурави, их духи убивают.
Пусть божья всех коснется благодать,
Мне довелось себя огнем тем испытать.
Нас убивали – ну, а мы, хотели жить,
Вкус смерти знавшие, на родину летят.
Война не спишет… надо нам служить,
Уйдем в Кабул, и скалы загрустят.
11.
Уйдем в Кабул, и скалы загрустят,
У обрусевших гор живут свои поверья.
Жжёт солнце за спиной, и надо добежать,
Помножить, поделить военную матерью.
Забудутся те зори, мысли по разлуке,
И письма сверстников, и бирюза широт.
Останется лишь боль души, потери муки,
И болью горькою поведенный вдруг рот.
Я помню зарево, друзей, слепой закат,
На перекличке ты Афгана, на года солдат.
Я помню ноты смерти, что порой звучали,
Не раз о камни с талью в перевал,
Свинец искал нас у высоких тёмных скал,
За смерти риск «седло» мы охраняли
12.
За смерти риск «седло» мы охраняли.
Дымится перевал, закат крови алей.
Пощады в рукопашной мы не знали,
И кровь ещё идёт… из-под ногтей.
А до Кабула – то рукой подать,
Я научился в рейде смерть встречать.
Проходит шок, вертушки над Гирей,
Я выжил в схватке и закату рад.
А рядом чей-то стон и дикий мат.
Нет в жизни – жизни ничего важней,
Я выжил, учит пуля глупых часто нас,
Глаз не сомкнуть, в крови лежит закат.
Уходим к базе, выполнен приказ,
