Я вырос в очень открытой и гостеприимной семье. Моей матери Ксении Всеволодовне сейчас 83 года, и она по-прежнему живет со мной. Все эти годы мы с ней почти не расставались и сумели сохранить дружеские отношения. Она имела несчастье родиться за год до революции. Это произошло в имении ее дедушки Константина Павловича Арнольди в Курской губернии. (Имение не сохранилось, однако сельскохозяйственная школа, основанная моим прадедушкой, до сих пор носит его имя.) Ее мать, моя бабушка Мария Константиновна, познакомилась с дедушкой Всеволодом Рудольфовичем Молькентином в поезде, по дороге из Парижа, где она училась в университете. Он был офицером и в 1919 году, верный присяге своему царю и отечеству, был вынужден оставить свою семью и, отступая с Белой армией, оказался в Париже. Бабушка же осталась в России с тремя детьми без крова и средств к существованию. Она преподавала французский язык и через несколько лет, не имея возможности прокормить детей, отправила дочь Ксению в Рязань к своей сестре Лизе, а сына Костю – к родственникам мужа в Ленинград. Через некоторое время Ксения тоже присоединилась к брату в Ленинграде и поступила в Педагогический институт, а вскоре к ним приехала и их мать. О своем отце они не имели никаких известий. Мама получила диплом преподавателя французского языка в июне 1941 года и сразу же поступила в армию на службу в ПВО. Так они с бабушкой и прожили первую зиму блокады.
Мой отец Яков Яковлевич родился в 1901 году. Он закончил географический факультет Университета и всю жизнь проработал океанографом в Институте Арктики и Антарктики, участвуя во всех высокоширотных экспедициях на Северный полюс, включая экспедиции на «Сибирякове» и «Челюскине». Отец неоднократно делал предложение моей матери и настаивал на том, чтобы они с бабушкой эвакуировались вместе с институтом, в котором он работал. Он недавно овдовел, жил с матерью, и у него была дочь Нонна. В итоге моя мать согласилась, забрала бабушку, и они все вместе уехали в Красноярск, где два года жили в школе, в которой мать работала библиотекарем. В 1944 году, после снятия блокады, они вернулись в Ленинград и с тех пор жили в квартире отца на улице Восстания. Мама очень сдружилась с Нонной и, будучи мачехой, относилась к ней, как к младшей сестре. Правда, бабушки между собой не очень поладили, и Евдокия Ивановна называла Марию Константиновну барыней и «фрёй».
Мой дед Яков Модестович Гаккель был известным авиаконструктором, а после революции – создателем первого советского тепловоза и до конца жизни работал в Институте железнодорожного транспорта. Он оставил семью и почти не общался со своими детьми, был женат несколько раз и умер в 1945 году. Я застал в живых только его последнюю жену Надежду Ивановну.
Я появился на свет в 1953 году. К этому времени Евдокия Ивановна умерла. Нонна повзрослела, и у нее произошла размолвка с матерью. Потом Нонна вышла замуж и уехала в Баку. К моменту моего рождения в нашей семье уже было два сына, Алексей и Андрей. Я был самым маленьким и самым любимым. Мой старший брат до сих пор пытается отыграться за мое избалованное детство. Наверное, оно действительно было таким. К этому времени война была уже давно позади, и жизнь постепенно входила в колею. Мой отец стал крупным ученым, профессором и получал приличную зарплату, которая позволяла моей матери не работать. Так что ей, педагогу по образованию, никогда не пришлось преподавать. У нас вечно кто-то жил, всегда были гости. Летом родители снимали дачу на Карельском перешейке, на которую слетались все родственники.
