В мире Вертинского. 1889—1957
Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.
Александр Вертинский
Жестоким выдался для Вертинского XX век – Первая мировая война, распад Российской империи, Февральская – вроде бы бескровная, а за ней Октябрьская – уж точно кровавая, революции, братоубийственная гражданская война, миллион волею судьбы лишенных родины и рассеянных по миру россиян, Вторая мировая война, унесшая жизни миллионов, разгул и падение сталинского режима. Сколько горестей выпало на долю людей, оказавшихся по обе стороны границы. Сколько испытаний довелось вынести Вертинскому. Жизнь не ожесточила его – и «милость к падшим призывать» стало потребностью артиста, делом чести и душевным подвижничеством художника.
С этого начинаю притчу об Александре Вертинском – человеке Вселенной, для которого весь мир был театром, трагифарсовым зрелищем.
В театре жизни Вертинскому суждено было сыграть одну роль: Великого Утешителя – трагичного, саркастичного, ироничного, сентиментального, разочарованного. Потребность в Великом Утешителе для людей была и всероссийской, и европейской, и американской, и азиатской. Она была и до отъезда Вертинского в эмиграцию, и во время его двадцатитрехлетней эмиграции. Не вписанный в официозный реестр советского искусства, он – Человек Вселенной – удовлетворял эту потребность в утешении другого человека, где бы ни проживал, куда бы ни забросила его судьба – в Казахстан, на Магадан, в Сибирь.
И все же: не много ли для эстрадного певца, который, дебютировав в 1913 году в киевском артистическом кафе «Павильон де Пари» по Садовой улице, объездил с гастролями всю Россию? А дальше распинал душу в константинопольских, бухарестских, варшавских, берлинских, лондонских, парижских, шанхайских и харбинских ресторанах, в иерусалимском парке, американских мюзик-холлах, советских концертных залах и завершил свою жизнь в 1957 году, проведя последний концерт в ленинградском Доме ветеранов сцены имени Марии Савиной?..
В конце концов, это было очень специфическое пение. Певец не обладал сильным и красивым голосом, но с возрастом, отточив мимику и жесты, он придал своему голосу особое очарование. Вертинский явственно, чуть ли не подчеркнуто, картавил. Немного в нос напевал то манерные, то трогательные песенки о далеких краях, до которых не добраться, о несбывшихся надеждах, оборачивающихся химерами. Можно ведь и так посмотреть на его творчество. А может, дело не в силе и не в тембре голоса? Не в экзотике песнопений? Все это надо было не только слышать, но и видеть: видеоряд песенных спектаклей Вертинского потрясающий.
В свое время рядом с ним – рядом буквально и фигурально – выступали многие выдающиеся русские эстрадные артисты.
В эмиграции – блестящая певица и, вероятно, агент ОГПУ Надежда Плевицкая, которой восхищался Николай II, называя ее «курским соловьем», и которой аккомпанировал в Нью-Йорке Сергей Рахманинов. Осужденная французским судом на 20 лет, она умерла в тюрьме в стране, оккупированной Третьим рейхом…
За рубежом и на Родине – достучавшийся до многих сердец Петр Лещенко – «Ах эти черные глаза», который пел для румынской, а потом и для советской армии и, получив разрешение на возвращение в СССР, был арестован и сгинул в конце концов в румынском тюремном госпитале…
В эмиграции – бархатный баритон Юрий Морфесси, выступавший перед императорской семьей на яхте, открывший Европе «Раскинулось море широко», «Марусечку», дававший концерты в Париже, Берлине, Загребе, обслуживавший власовские формирования РОА.
На Родине – обаятельнейший тенор, поэт, певец и композитор Вадим Козин – «Осень, прозрачное утро…», участвовавший в 1945 году в концерте на Ялтинской конференции вместе с Марлен Дитрих, а потом отсидевший в советских застенках и закончивший жизнь в добровольной магаданской ссылке…
И все же в своем времени искусство Вертинского было уникальным. Куда естественнее в поисках «параллелей с Вертинским» обратиться к нашему времени. В самом движении времени всплывают имена Александра Вертинского – Александра Галича – Булата Окуджавы – Владимира Высоцкого…
По каким параметрам выстраиваются эти параллели?
Прежде всего по общему надежному знаменателю творчества – любовью к свободе, свободе самовыражения? Свобода – где она? В тебе, во мне, а не вокруг нас. Что может быть дороже?
По исторической значимости творчества – тотальному противостоянию социуму. Творчество Вертинского выражало умонастроения интеллигенции на территории Российской империи, позже – интеллигенции, выброшенной за ее пределы и расссеянной по миру. Творчество Галича, Окуджавы, Высоцкого во второй половине прошлого столетия выразило оппозиционные умонастроения интеллигенции в духовном единомыслии, насаждаемом советским режимом. И далее ряд ярких имен в начале нынешнего столетия – создателей авторских песен.
Вот и прозвучало это слово – авторская песня.
Наверняка по этим параметрам параллели «Вертинский – Высоцкий», «Вертинский – Окуджава» исторически пересекаются. Не по манере исполнения, конечно. Впрочем, не станем торопиться с выводами.
* * *
Я люблю искусство Вертинского – его изысканный траги-иронический стиль, восхищаюсь образом его жизни – жизни свободного человека, его талантом любить и быть любимым, сочувствую его судьбе – судьбе выброшенного родиной эмигранта, сохранившего человеческое достоинство и верность своей роли Великого Утешителя.
Несмотря на большое количество материалов о Вертинском, целостного образа артиста так и не создано. Перед вами – первая такая попытка, в осуществлении которой мне очень помогла исповедь артиста – мысли, чувства, ощущения, впечатления, зафиксированные в его письмах, мемуарах, интервью. А также воспоминания его жены, Лидии Владимировны, дочерей Марианны и Анастасии, не только поведавшие нам о событийном течении жизни артиста, но и приоткрывшие его душевный мир. Плодотворными в плане воссоздания отдельных фрагментов творческой биографии Вертинского является эссеистика литературного и театрального критика-эмигранта Петра Пильского, друга Вертинского. Впервые он попытался еще в 30-е годы прошлого столетия определить место и значение артиста в истории русской художественной культуры. А вот современный киевский писатель, культуролог Мирон Петровский с высоты времени осмыслил киевский период творчества Вертинского. В своих изысканиях я также опирался на мнение современных исследователей творчества певца, прежде всего – Андрея Архангельского, Елены Сукачевой, Владимира Скосырева. Благодарен моему школьному товарищу, ныне живущему в США, человеку высокой культуры Владимиру Лисице. Узнав, что я пишу книгу о Вертинском, будучи поклонником его творчества, он принял активное участие в сборе материалов, привлечении к исследованию малоизвестных фактов из жизни артиста. Его тонкие и точные замечания помогли мне в осмыслении целостного образа Вертинского.
