Нельзя не удивляться неистощимой деятельности г. Кукольника. Это решительно плодовитейший и неутомимейший из всех современных наших писателей. Сам г. Полевой должен уступить, в этом отношении, пальму первенства г. Кукольнику, ибо г. Полевой удивляет публику своею деятельностию больше или по части объявлений и программ о многом множестве своих сочинений, или только первыми томами самих сочинений, никогда не представляя последних томов;[1] господин же Кукольник, напротив, не обещает, а делает, или, обещая немногое, исполняет очень много, – словом, как говорится, продает товар лицом. И однако ж удивительная деятельность г. Кукольника вовсе не сфинксова загадка, для решения которой был бы нужен новый Эдип. Дело, напротив, очень понятно и весьма ясно. Если б талант г. Кукольника равнялся деятельности его и трудолюбию, – г. Кукольник был бы теперь первым талантом во всей Европе, не только у себя дома. Чрезвычайная деятельность обыкновенно бывает признаком или великого гения, или посредственности. Тредьяковский, Сумароков и Херасков, – каждый из них сочинил, перевел, словом, напечатал не меньше Пушкина, который, если сообразить количество написанного им с числом прожитых им лет, написал очень много. Немецкий автор, Тик, насочинил не менее Шиллера и Гете, – и это, однако ж, доказывает совсем не то, чтоб Тик был равен по таланту двум упомянутым корифеям богатой немецкой литературы, но то, что и посредственность бывает иногда так же производительна, как гений. Впрочем, мы называем Тика посредственностию не безусловно, а относительно к Шиллеру и Гете, из которых с последним добрый немец Тик когда-то думал даже соперничествовать, поверив на слово братьям Шлегелям, объявившим его, по своим католическим расчетам[2], главою романтической школы. Взятый сам по себе, без сравнения с великими поэтами, Тик – человек с замечательным дарованием, не последний писатель в Германии; у нас он был бы из первых и – чего доброго! – слыл бы за гения… Мы не ставим г. Кукольника наравне ни с такими сочинителями, как Тредьяковский, Сумароков и Херасков, ни с таким писателем, как Тик: г. Кукольник, без всякого сомнения, столько же выше первых, сколько ниже последнего. Несомненное превосходство г. Кукольника перед тремя плодовитыми авторами доброго старого времени нашей литературы заключается не в одном преимуществе настоящей эпохи перед семидесятыми годами прошлого столетия, но и в таланте. Превосходство Тика перед г. Кукольником состоит не в одетом таланте, но и в большей артистически ученой настроенности души, в большей обширности не одних фактических сведений и многосторонней эрудиции, но и в философском, мыслительном, идеальном образовании. Плодовитые писатели, подобные Тику, всегда означают или цветущее состояние, или упадок литературы: если они являются при великих творцах, как явился Тик при Шиллере и Гете – они служат несомненным признаком цветущего состояния литературы; если же они действуют одиноко, на первом плане, как действует теперь в Германии Тик, со времени смерти Гете, – они означают упадок литературы. Если б мы не ожидали на днях выхода «Похождений Чичикова» Гоголя[3], то, смотря на усердные и обильные труды гг. Кукольника, Полевого и Ободовского, не на шутку подумали бы, что русской литературе настает конец концов…
Подобно Тику, г. Кукольник написал кое-что весьма замечательное, если взять в расчет бедность русской литературы; подобно Тику, он не написал ничего решительно дурного… Здесь мы опять должны оговориться, что сближение г. Кукольника с Тиком, по нашему мнению, можно основывать не на равенстве их между собою, а на общности значения, какое каждый из них имеет в отношении к своей литературе, – не более. Так, например, смешно было бы и сравнивать «Эвелину де Вальероль» г. Кукольника с романом Тика «Виттория Аккоромбона»: последний роман мог живо заинтересовать собою даже образованную немецкую публику; а первая не произвела особенного впечатления даже между читателями «Библиотеки для чтения». И между тем все-таки, сравнительно с современными русскими романами, каковы: «Человек с высшим взглядом», «Жизнь и похождения Столбикова», «Семейство Холмских» (изданное прошлого года в третий раз), «Автомат», «Непостижимая», «Два призрака», «Мирошев»[4] и пр., – сравнительно с ними, «Эвелина де Вальероль» есть произведение гениальное, великое, громадное, словом, то же самое, что романы Вальтера Скотта в сравнении с «Эвелиною де Вальероль»…
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
