Три книги – «Танцующая судьба», «Песни Драконов», «Дудочки Судного Дня» – предлагают читателю стать свидетелем одной из великих игр, которыми творятся судьбы мира. Первая книга – это первое знакомство с Обитаемым Миром: уютным, замкнутым на себе, похожим на осколок когда-то огромного, настоящего мира. Неправдоподобно маленькие государства, невеликие расстояния, да и богов – раз-два, и обчелся. Все положенные этому мирку войны откипели, населяющие его народы поделили земли и зажили спокойно и беспечально, как в заповеднике. Однако все может изменить опасный артефакт, попавший в руки девушки с цветочным именем, обученной в храмовой школе танцев. И труппа бродячих артистов, принадлежащая одному из богов, окажется в силе противостоять напастям, неподвластным обычным людям. И, безусловно, свое не последнее слово скажет любовь.
По лестнице высокой каменной террасы, уходящей куда-то далеко вниз, к самому океану, со всех ног бежал мальчишка – легкий, звонкий как птичья трель, беловолосый и сероглазый северянин, одетый в простые полотняные штаны и рубаху-безрукавку. На террасе, сидя за каменным, вросшим в пол столом, его ждал мужчина – седой, средних лет, примечательный разве что полыхающими в глазах языками постоянно меняющего цвет пламени на том месте, где положено быть зрачкам. Перед ним был расстелен вышитый трехцветным золотом игральный плат, стояла деревянная чаша для подаяний, отполированная не одним тысячелетием, лежал небольшой мешок, завязанный крепкой веревкой.
– Я не опоздал? – выдохнул мальчишка, с размаху садясь напротив мужчины.
– Ты как всегда на полчаса раньше, Судри, – усмехнулся тот.
– Пьющий Песок, а это… мама не будет сердиться? – Мальчик с некоторым сомнением посмотрел на принадлежности для игры. – Она не очень-то одобряет…
– Твоя мама и точные науки не одобряет, – согласно кивнул Пьющий Песок, – и в махшит до сих пор как следует играть не научилась.
– Да ну? – изумился Судри. – А можно я сам расставлю фигуры?
– Нет. – Отрезал Пьющий Песок. Он осторожно развязал веревки у мешка, и, опустив полотняные края в деревянную чашу, высыпал его содержимое. Потом встал, взял обеими руками чашу и посмотрел на Судри:
– На что играем?
– На прошлое. – Мальчик поставил локти на стол, положил острый подбородок на переплетенные пальцы. – Давай.
И Пьющий Песок опрокинул чашу над игровым полем. С легким звоном из нее посыпались фигурки, уже в полете успевая выпрямиться, поудобнее перехватить меч или вскочить на коня. Они падали медленно, постепенно заполняя все поле, и оба игрока завороженно наблюдали за их падением.
– Твой ход, – Пьющий Песок протянул Судри пару старых, истертых игральных костей.
* * *
– А-а-апчхи!
Для молоденькой девушки она чихала чересчур громко и звонко; помнится, мама ее, еще когда была жива, в таких случаях всегда говорила: «Детка, ты хоть чуточку сдерживай себя, а то чих уж очень оглушительный получается, как будто ангел в серебряную трубу дунул». На что она неизменно отвечала: «Мамуля, если я буду сдерживаться, ангельских звуков уж точно не получится!» После чего они дружно смеялись.
– А-а-апчхи!
Она выполаскивала в воде холодной лесной речки свое белье и неосторожно ткнулась лицом в какое-то водяное растение с невероятно пахучей пыльцой. В носу немедленно засвербило, защекотало… она несколько раз судорожно втянула в себя воздух и…
– А-а-апчхи!!! – и чихнула, что называется, от всей души.
Он торопился. Хотелось поскорее оказаться под благословенной сенью леса, услышать дыхание листьев, почувствовать под пальцами шершавую кожу деревьев, омыть слух птичьими трелями… да и важные новости задерживать не стоило. Хоть он и принадлежал к Вольным Лесным Стражам, не подчиняющимся никому из официальных иерархов, сознание долга было в нем очень сильно. Как, впрочем, и в любом из эльфов. Он быстрым шагом пересек редколесье, отметив про себя непонятный шум, доносившийся со стороны луга, примыкавшего к замковому саду, подошел к берегу Быстрицы – речки, протекавшей как раз по опушке пограничного леса. Она сильно разлилась в этом году, будет, пожалуй, не по колено, как всегда, а и по пояс. На тот берег вели несколько камней, выставивших из воды свои блестящие мокрые спины. Он привычным, легким движением шагнул па первый камень, так же легко перепрыгнул на второй, ступил на третий, как вдруг…
– А-а-апчхи!!! – так чихнуть могла разве что серьезно простуженная драконица. От неожиданности он вздрогнул, подошва его тонкого сапога предательски заскользила по мокрому камню и…
– Плюх!!! – он полетел в воду, некрасиво, неизящно, совсем уж по-дурацки дрыгнув ногами.
Почти сразу он нащупал дно, встал (воды оказалось действительно по пояс), npотер глаза, откинул с лица мокрые волосы. И тут его острых (во всех отношениях) ушей достиг злорадный, звонкий хохот.
– Ха-ха… Ха-ха-ха-ха-ха!
Она смеялась, показывая неизвестно кому на него пальцем и почти что всхлипывая. Невысокая, коротко стриженная, с мальчишески легкой фигуркой, одетая в просторную полотняную рубаху и короткие, до колен, узкие штаны. Внезапно она хлопнула в ладоши, подбоченилась и запела на какой-то глумливый мотив видимо только что сочиненный куплет:
Эльф-воитель через речку
Припустился во весь дух,
Но, узрев в кустах овечку,
В воду кверху пузом – плюх!
Весьма довольная собой, она снова захохотала, прислонясь в изнеможении к стволу старой ивы. Продолжая смеяться, нахальная особа выкрикнула начало второго куплета:
На ушах повисла тина,
На башке – лягушка…
Тут и пение, и смех оборвались, а зубоскалка с изумлением уставилась на эльфийскую стрелу, пронзившую широкий рукав ее рубахи и пришпилившую ее саму к дереву.
Эльф усмехнулся, опустил лук и неторопливо пошел уже вброд посмотреть поближе на ту, что осмелилась сказать что-то о его ушах. Он промок насквозь, с длинных волос ручейками стекала вода, в сапогах хлюпало, но он ничего этого не замечал, поскольку был слишком зол и заинтересован. А девушка тем временем пыталась вытащить стрелу, бормоча невнятные ругательства и посекундно оглядываясь на приближавшегося неприятеля. Вот уже заскрипел песок под его шагами…
– Яншансинг инсыньятинг, у-у-у… порлог истигболи!!! – От таких слов, достойных вусмерть пьяного наемника-орка, эльф сначала покраснел, а потом хмыкнул. Уж что-что, а ругаться девчонка умела.
– Так-так, и что же это за королеву сквернословия я подстрелил? И что мне с тобой делать, негодница? Отстегать, что ли, лозой, да и отправить обратно в твой хлев?
– Только попробуй прикоснуться ко мне… ты, укк фургат!
