Когда над Сычуанью догорал пожар заката, во Дворце Вэйцзу все уже были мертвы.
Как лепестки цветов здесь в праздники устилали пол, так же и теперь он был покрыт свежими, не остывшими трупами. Еще не потухла зажженная в начале торжества в честь дня рождения хозяина Дворца палочка благовоний1, а Дворец уже пропитался немой стужей и зловонием смерти.
Молодой стражник Чэнь Яо стоял на коленях у трона Гао Цзу – хозяина Дворца. Чэнь Яо был белее, чем убитые первыми стражи на смотровых вышках, кровь которых уже начала замерзать. Первобытный, неконтролируемый ужас скрутил его внутренности так, что, казалось, его вот-вот вырвет кровью. Как тех, кто, отравленный, распластался за столиками для пиршества. Стражник едва дышал, боясь поднять взгляд на человека в маске демона, стоящего над ним. Черные нечеловеческие глаза пристально наблюдали за ним сквозь прорези синей уродливой маски с гротескной улыбкой.
В парадную залу вошел высокий мужчина в черных одеждах. Солнце протянуло его тень до самого трона. Ветер всколыхнул полы его ханьфу2, открыв вымокшие в крови сапоги. Только на этом мужчине не было маски. Его немолодое, изрезанное морщинами лицо с твердой массивной челюстью, неровным угловатым носом и тонкими губами походило на выбитый из камня неумелым скульптором бюст.
Мужчина оценивающе оглядел зал, и черные густые брови скомкали кожу на переносице:
– Вздерните еще вот этого. – приказал он тяжелым, хриплым голосом, с омерзением поддев носком сапога валяющийся у него в ногах заколотый в грудь труп. – Сами не видите? Слева их восемь висит, а справа всего семь.
Двое в черном и демонических масках, неотличимые друг от друга, бросились выполнять приказ. Тогда мужчина обратил внимание на пленника. Сердце Чэнь Яо сделало последний судорожный удар и остановилось.
Мужчина приблизился и с насмешкой взглянул на него сверху вниз.
– Запомнил меня? – спросил мужчина. Чэнь Яо был не в силах смотреть на него и дернул головой. Его грубо схватили за грудки, подняли и встряхнули, заставив посмотреть на лицо, которое будет преследовать его в кошмарах. – Смотри внимательнее и запомни хорошенько! – злые темные глаза уставились прямо ему в душу. – Мое имя – Мо Сюэшоу3, беги и расскажи своему императору обо мне. – болезненная, полная желчи насмешка разрезала его лицо, сделав его еще уродливее. – Не скупись на подробности.
С этими словами он протащил Чэнь Яо до парадных дверей и вышвырнул наружу. Собственными костями страж пересчитал все ступени Дворца и рухнул на каменную площадь едва живым.
Убедившись, что его гонец «спустился», Мо Сюэшоу развернулся к своим подчиненным:
– Проследи, чтобы он добрался до столицы. – бросил он человеку в маске.
Решительным шагом Мо Сюэшоу покинул залу, не оборачиваясь, будто сотворенное было ему отвратительно. За ним из числа черных теней выделилась тонкая женская фигура.
Последние лучи солнца он провожал под чарку сычуаньского вина на просторном балконе Дворца, чьи стены уже впитали в себя кровь и трупный смрад. Услышав тихий шорох платья за спиной, Мо Сюэшоу тяжело вздохнул:
– Здешнее вино отвратительно. И здешнее солнце тоже.
– Вино – может быть. «Но солнце везде одинаковое». —спокойно заметила женщина. Голос ее был глубокий, как воды Янцзы.
Мо Сюэшоу покачал головой:
– Ты никогда не видела солнце в Юньнани. Надеюсь, однажды и я смогу увидеть его снова.
Не произнеся ни слова, женщина осторожно обняла его. Мо Сюэшоу уложил подбородок на ее плечо и зажмурился, воскрешая в памяти обрывки воспоминаний о теплом юньнаньском солнце, за которые он отчаянно хватался все прошедшие годы.
Со стороны они выглядели несколько комично: мужчине пришлось согнуться пополам, чтобы уткнуться в чужое плечо, а женщине – задрать руки, чтобы погладить его по спине.
Двое не знали, что вместе с ними в комнате находился еще один человек. Маленький Цзин Си, рожденный вне брака сын служанки, «маленький ублюдок», «звереныш», видевший, как его матери перерезали горло так, что голова чудом не отделилась от тела. Сжавшись в дрожащий, мокрый от холодного пота и слез комок, он сидел в маленьком шкафчике для обуви и обгладывал собственные пальцы, чтобы не закричать. Сквозь щелку приоткрытой дверцы он видел, как вышла из комнаты женщина. И как мужчина стянул с себя сапоги, оказавшись намного ниже. Как он вытащил из-под одежды несколько слоев ткани, которой обмотал свое тело, и тут же уменьшился в размерах и плечах. Черные одежды повисли на нем мешком, открыв бледную кожу груди и тонкой шеи, острые ключицы. Смуглое лицо казалось красным на фоне этой почти мертвенной белизны.
В следующее мгновение мужчина снял с себя собственное лицо, оказавшееся плотной правдоподобной маской, и с презрительной гримасой отбросил в сторону. Цзин Си открылось красивое молодое лицо с мягко очерченными линиями. Даже раскосые глаза журавля изменились, наполнившись теплой, как подогретое вино, печалью.
Цзин Си боялся пошевелиться, но еще больше он боялся, что его пустой желудок заурчит и выдаст его укрытие.
Ночью, когда черные демоны покинули Дворец, он выполз из шкафчика. Цзин Си хотел найти свою мать, но инстинкт выживания тащил его прочь, прочь из Дворца, прочь от невыносимой вони разлагающихся тел.
Пугливо озираясь, он добрался до причала, где на маленьких резных лодочках, украшенных цветными атласными лентами и цветами, любили кататься дочери хозяина Дворца.
Цзин Си забрался в лодку, оттолкнулся веслом от мостика и позволил широкой реке распоряжаться его судьбой.
Глава 1. В одеждах алых на сцену герой выходит
Дворец Гаофэй со дня своего основания был как переходящее знамя. Злой рок сопровождал всех его владельцев, начиная с основателя Дворца, казненного вместе с его семьей за измену императору, и заканчивая всеми, кто владел им после. За особые заслуги перед империей Тянься4 очередной талантливый заклинатель5 получал этот лакомый кусок, но не проходило и десятка лет, как его голова катилась по земле, разбрызгивая вокруг багровую кровь. Долго Дворец не пустовал – тут же находился другой верный слуга империи, достойный получить в дар самый богатый двор в Сычуани.
Восемь дворов сыхэюань6 были обнесены каменной стеной с четырьмя смотровыми башнями. Крытые галереи соединяли между собой тридцать два здания в три яруса – ни один из богатейших горожан Сычуани не мог позволить себе подобный размах.
Пятнадцатого числа четвертого лунного месяца все жители Чэнду стекались к центру города, где на десятки ли7 раскинулся Дворец Гаофэй. Душные толпы народа грудились вдоль главной улицы, расчищенной солдатами Дворца. Тысячи лиц, женские, мужские, детские и смятые морщинами, возбужденные, взволнованные, были обращены к роскошным повозкам. Окна их были завешаны тяжелыми парчовыми шторами, мешавшими разглядеть тех, кто сидел внутри. Тысячи голосов бурлили, смешиваясь в единую какофонию, которая своей мощью могла расколоть Небеса.
