«Бежать, быстро бежать! Упавшее дерево, перепрыгнуть, лес кончается, здесь не спрятаться, нужно пересечь поле, пересечь поле и добраться до реки, добраться до реки… Кровь, много крови… она отмоет, отмоет грехи… Нет! Нужно добраться до реки, переплыть, переплыть… Смогу, я смогу… Ты нагрешил, сильно нагрешил, ты предал… Нет! Хватит! Нужно бежать, бежать… к дороге… она должна быть там… должна быть…»
Огромный белоснежный диск, усыпанный едва заметными, темными вкраплениями, ярко освещал землю, особенно зеленую опушку леса, практически стирая грань между днем и ночью.
Из чащи леса вылетел жуткий белый призрак! Так этой прекрасной ночью луна преображала бегущего по полю человека: в белоснежной рубашке, с густой бородой, длинными, растрепанными во все стороны волосами, в которые был вкраплен венок из алых, колючих, заметно увядших роз и полевых цветов. На призраке висели штаны, опоясанные коричневой веревкой. Ботинки отсутствовали, голые ноги были темно-багровыми от смеси земли и едва сочившейся крови. Его лицо источало животный страх, давно отпечатавшиеся следы усталости, боли и безумия… Однако в них было что-то еще… что невозможно заметить в данный момент и что было практически утрачено – частицы рассудка…
Призрак летел, летел быстро и неистово, подминая под себя редко встречающиеся на поле кусты. Он направлялся в сторону строя камышей, защищавших с берега темно-синюю гладь реки, искаженно отражавшую луну и напоминавшую вязкий кисель в эту безветренную и безмятежную погоду. Тихий, умиротворенный хор сверчков и лягушек, редкие возгласы птиц и периодическое удивление совы нарушало слабое, прерывистое, хриплое дыхание летящего привидения.
«Середина… никого нет, они потеряли, потеряли мой след, все хорошо, все будет хорошо… Я смогу, осталось немного, река может затормозить, сбить след, лишь бы хватило сил, лишь бы хватило сил, как страшно… помоги мне, великая Истина… я предатель… Нет! Все будет хорошо… я почти добежал… вот камыши… пойду напрямки… АААААА!!!» – неистовый крик, как пронзительный скрежет металла при экстренном торможении поезда, оповестил всю округу о том, что призрак остановился как вкопанный.
Дорогу преградили внезапно возникшие в чаще камышей сгустки огня, за мгновение образовавшие непроходимую стену. Приведенье отшатнулось влево – огненная стена, вправо – снова огненная стена, назад – огонь уже образовал единое непрерывное кольцо. Исчезли звуки птиц, сверчков, лягушек и совы. Пропал цвет зелени, остались только красно-оранжевые цвета и громкий треск опасного пламени. Понятие дня и ночи растворилось в инфернальной атмосфере происходящего. Даже лунный диск будто съёжился, испугавшись внезапно возникшего сюрреалистического зрелища.
Облик беглеца преобразился, он больше не напоминал призрака, скорее замученного каторжника или узника, а то и хуже… Он стоял в центре огненного круга, мотая головой из стороны в сторону, и неистово вопил, постепенно переходя на визг, рыдания и всхлипывания: «ВЫ НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯЛИ! Я НЕ УБЕЖАЛ! Я ПРОСТО… ПОТЕРЯЛСЯ… ПОЖАЛУЙСТАААА… Простите МЕНЯ, Я НЕ хочу… не хочу… не хочу… Пожалуйста… ПРОШУ… простите… простите меня… кха-кха…» – громкость издаваемых им звуков постепенно уменьшалась.
Беглец тяжело упал на колени, осознавая безвыходность и фатальность своего положения. Пламя постепенно сужалось, но в какой-то момент замерло, оставив пятнадцать-двадцать метров от каждой из границ огненного кольца до несчастного узника.
Вдруг раздался громкий, низкий, пробирающий до костей голос. Источник его было невозможно определить, он был словно везде, будто не звучал вовсе, а раздавался прямо в голове беглеца:
– Ты. Предал всех. Ты. Нарушил запрет. Ты. Ослушался!
– Прошу… пожалуйста… не надо… Прошу… Во имя Истины, прошу…
– Тебе был дан шанс. Очиститься. Тебя посвятили. Но ты отверг и опозорил Истину!
– Я клянусь! Оставьте меня в живых и… Я… я… клянусь жизнью, что буду чтить законы Воли, буду чтить Истину, сделаю все что угодно! Восстановлю свое доброе имя…
Пауза, голос продолжил:
– Ты. Предал. Отверг. И опозорил! Недопустимо! – всеобъемлющий и всепоглощающий голос замолк на мгновение и продолжил: – Но ты юн. Молод и глуп. Не знаешь, что творишь! Воля и Знамя прощают тебя…
– Ппппрощает? – слабым дрожащим голосом спросил Беглец с тлеющей долей надежды.
– Каждый заслуживает прощения. Даже ты! Ты прощен Волей и Знаменем.
– Я? Ппппрощен?
– Да. За твое раскаяние и клятву. Ты поклялся сделать все! Ты же верен своему слову?
– ДА, ддда, я клянусь! Я верен, я не обману! Никогда!
Пауза, голос продолжил:
– О дитя! Волей и Знаменем тебе дан великий шанс. Если ты искренен с нами и достоин, то душа твоя познает наивысшее освобождение – станет частью Истины! Так встань же дитя, прими проводника твоего, властителя судьбы твоей перед воротами на пути к Истине, верного стража ее! Узри же, дитя, – Жнеца!
Лед, невыносимо обжигающий, сковывающий до младенческой беспомощности, моментально проник во все мышцы беглеца через невидимые и острые иглы прозвучавших слов. Бывший призрак превратился в квинтэссенцию жертвы животного страха. Пламя огненного кольца сделалось ярче, выше и мощнее, многократно усилив шокирующее впечатление от сказанного.
Стена пламени разверзлась напротив беглеца, представив его взору огромное, четырехметровое омерзительное существо, облаченное в устрашающую броню из огромных мускул. Оно стояло на двух толстых бревнах, похожих на ноги, заканчивавшихся огромными волосатыми копытами. Пах прикрывала набедренная повязка из плотной, серо-коричневой ткани, исписанной неизвестными, ярко-красными рунами.
