Евгения Макарочкина - Амарант. История жеребенка

Рисунки Антонины Шахиной

Посвящается моим сыновьям, а также всем, чьи карманы хоть раз наполнялись кубиками сахара и кружочками порезанной моркови.

Глава 1, в которой мы знакомимся с Мариком, а Марик знакомится с людьми и учится считать до четырёх

Он стоял в деннике (так называются комнатки в конюшне, где живут лошади) на подушке из крупных, пахнущих свежей смолой стружек. Тут и там были разбросаны клочки сена. Жеребёнок выбирал травинки повкуснее, отбрасывая слишком сухие и жёсткие стебельки. С трёх сторон – глухие высокие стены, а с четвёртой – дверь, верх которой забран решёткой.

В углу – грубая, сколоченная из досок кормушка для сена.

«Видимо, так и придётся проторчать всю жизнь в четырёх стенах», – думал жеребёнок. Единственное развлечение – смотреть на проходящих мимо денника лошадей и людей. Но и это непросто – приходится привставать на задние ноги, опираясь передними на дверь, чтобы хоть что-нибудь увидеть.

Он поковырял опилки ногой. Начал считать шляпки гвоздей в досках, но, как всегда, сбился на третьей. Вздохнул, покружил по деннику и снова принялся ковырять опилки.

Через какое-то время под опилками показался неровный бетонный пол и… вот он, край дырки – глубокой, широкой! Как раз влезла бы одна нога!

Марик (а именно так звали жеребёнка) заметил дыру, когда из неё несколько дней назад вылезла крыса. Она была маленькой, потрёпанной и жутко болтливой. Крыса забиралась в кормушку, подъедая зёрнышки овса, оставшиеся от ужина, и без умолку трещала, пересказывая конюшенные новости. Марик пристраивался рядом на опилках и с удовольствием слушал о том, что приезжала большая машина и привезла много овса, что тюки сена, сложенные за левадой, накрыли большой шуршащей плёнкой, что слишком часто идут дожди и на улице жуткая грязища. Вот из-за неё-то малыша и не выпускают гулять уже много-много дней…

Марик вздохнул. До ужина была ещё пропасть времени, а значит, и до крысы с новостями тоже. Она никогда не приходила днём. Марик стоял над дырой, размышляя, не засунуть ли в неё ногу, чтобы посмотреть, что из этого получится, когда с улицы донеслись громкие голоса, а затем в конюшню, судя по звукам шагов, ввалилась толпа народу. Марик быстро засыпал дырку опилками и в два прыжка оказался у двери, чтобы подняться на ноги и выглянуть в проход. Но он не успел этого сделать – дверь вдруг открылась, и в денник вошли полузнакомые люди (они обычно приезжали к другим лошадям).

Все шумели, махали руками и хохотали. В гвалте голосов слышались поздравления, но, кого и с чем поздравляют, Марик разобрать не смог. Однако, когда несколько раз прозвучало его имя, жеребёнок поднял уши и насторожился. Люди окружили его, стали гладить, обнимать, теребить и почёсывать.

Марик вконец смутился, увернулся от чьих-то рук и попытался выскользнуть в открытую дверь. У самого выхода его поймала, обняв за шею, девушка с синими ногами (Марик знал, что люди умеют менять цвет своей шкуры по желанию).

– Дикий какой! – рассмеялась она. – Не бойся!

Девушка надела на него недоуздок, пристегнула чомбур и направилась к выходу. Марик, недоумевая, пошёл за ней. Остальные потянулись следом.

В глаза ударил солнечный свет, казавшийся особенно ярким после долгих дней заточения, и жеребёнку пришлось зажмуриться на несколько секунд. Марик судорожно вдохнул воздух. Он был полон влажными запахами елового леса, грибов, хвои, смолы и ещё чего-то лёгкого, неуловимого, ускользающего в ту секунду, когда, казалось бы, начинаешь понимать, что это такое. Марик догадался, что так пахнет осень.

За спиной раздались шаги. Марик обернулся и увидел выходящего из конюшни Тунгуса. Крупный вороной рысак, сморщив ноздри и поджав губы, недобро поглядывал на ведущего его человека в чёрном шлеме. Тот, накинув поводья на руку, не спеша опустил стремена и подтягивал подпругу.

– Мы в лес, – сказал человек, садясь в седло. – Посмотрим, как этот ребёнок оповожен…

Он слегка тронул Тунгуса, и конь, прижав уши, с неохотой двинулся по тропинке. Синие ноги (так Марик решил называть девушку) отправились следом, чомбур натянулся и не оставил Марику выбора.

Он никогда ещё не ходил гулять вот так, рядом с человеком, если не считать нескольких метров до левады, куда по утрам выводил его на прогулку мрачный, неразговорчивый конюх. Марик украдкой бросил взгляд на почти скрывшуюся за деревьями конюшню и, чуть ускорив шаги, догнал чёрного, как смоль, Тунгуса. Когда они поравнялись, тот слегка склонил свою голову и прошептал:

– Ну, что ж, поздравляю… Тебе выпал счастливый случай стать частной лошадью.

– Частной лошадью?

– Да. Лошади бывают частные… и несчастные. – По губам Тунгуса пробежала слабая улыбка. – Теперь ты принадлежишь человеку, своему хозяину.

– Хозяину? Но я всегда принадлежал сам себе!

– Все лошади принадлежат людям. По крайней мере, люди думают именно так. Но ты, конечно, можешь считать, что ты особенный.

– А люди, они… они какие?

Тунгус на мгновение задумался, а потом нервно дёрнул головой, как от боли.

– Люди разные. Сам увидишь.

Марик покосился на синие ноги, шагающие рядом, на большие зелёные ноги, свисавшие с  Тунгуса, и согласился, что да, пожалуй, все разные. Тунгус ехидно ухмыльнулся:

– В одном только они одинаковы – думают, что знают и понимают лошадей.

По поведению мы разделяем их на четыре вида. Люди, которые таскают мешками морковку и яблоки и обожают целовать в нос – Восторженные – уверены, что лошади без ума от людей. На таких можно щёлкать зубами, наступать им на ноги, таскать за одежду и лазить в карманы за сахаром – поверь, именно этого они от нас и ждут. Укусишь такого за бок, а он, обливаясь слезами, потянется в карман за сухариком. Чтобы задобрить, значит. – Тунгус презрительно двинул ушами. Рот Марика наполнился слюной. Он сглотнул.

– А вторые?

– О-о-о! Эти – Целеустремлённые. Люди, которым от тебя что-то надо, причём мнимым выражением любви ты не отделаешься. Целеустремлённые ищут и растят лошадиные таланты. Им нужно, чтобы ты быстрее всех бегал, или выше прыгал, или, скажем, ходил боком – остальное неважно. Цепляются за любой мало-мальский талант и всё время тратят на него. Они настырны, строги, последовательны и всегда добиваются своего. Правда, и хвалят щедро. И сахар тебе, и яблоки с морковкой. Если Восторженные придумывают за тебя твои чувства, то Целеустремлённые, наоборот, часто их не видят.

– А третий?

Марик не мог поверить своему счастью – с ним, почти как с равным, разговаривает Тунгус! Обычно он едва кивал при встрече. Тунгус щёлкнул зубами:

– Лечители! Ничегошеньки им в жизни не надо, только бы лечить! Стоит тебе чуть оцарапаться, ушибить копыто или почесать хвост, как Лечитель короб свой огромный тащит – он аптечкой называется. Притащит, раскроет и давай оттуда таблетки да порошки доставать… – шёпот Тунгуса зловеще звучал в  осеннем лесу. – И вот тот бедолага, которому «посчастливилось» заполучить в хозяева Лечителя, уже с ног до головы обмотан бинтами, обмазан мазями, укутан в три попоны и напичкан таблетками. Так и лечат, пока напрочь не залечат! – Тунгус пожевал губами. – Знавал я одного рысака на ипподроме… Давно, лет десять назад. Так у него хозяином Целеустремлённый Лечитель был! Вот уж хуже не придумаешь! Ветеринар к ним, помню, каждую неделю приезжал.