Сейчас дедушка редко выбирается за пределы родного дома, но этим летом я попросила его сходить со мной на кладбище. Оно существует чуть меньше века и некоторые захоронения «старой части» этого кладбища заметно просели, другие – вросли в огромные стволы крепких деревьев. С детства дедушке запомнилось, что его отец, Тимофей, обносил одну из могилок низеньким деревянным заборчиком. Мы полчаса петляли среди всего, пугая ворон, которые отвыкли от людского общества. Мы забрели, казалось, в самые дебри, прежде чем я увидела, как деда остановился перед той самой могилкой. Посеревший деревянный крест, такое же ограждение (удивительно, что они уцелели), а в середине прикреплена алюминиевая табличка без фотографии, на которой синей краской печатными буквами выведено «ЯСИНСКАЯ НАСТАСЯ (1892—1963)».
Это было своеобразным воплощением той легенды, которую я слышала уже много раз. Настася приходилась моему дедушке родной бабушкой, и ему историю бабушки тоже рассказывали много раз, но у него, как и у меня, всегда было еще много вопросов. Чтобы разузнать побольше о популярной семейной легенде, я расспрашивала всех братьев и сестер дедушки, дедушка был младшим в семье и мог чего-то не знать. Ни о дневнике, ни о записках я и мечтать не могла, Настася так и не научилась ни читать, ни писать до конца жизни, как и ее дети, – они были обычными крестьянами. Существовала лишь одна фотография, где изображено собрание мужчин, среди которых был сам пан Ян Маскевич.
И вот однажды, когда я в очередной раз отдыхала у деда и бабушки в деревне, мне крупно повезло. Было воскресенье, в этот день в костёле служится месса, так как большинство населения – католики. Костёл представляет собой снаружи обычный одноэтажный домик, обустроенный местными верующими. Приезжает ксёндз из столицы и служит мессу. Так вот, в этот день присутствовала одна из старейших жительниц села Прасевич Янина, которой уже было 89 лет. Добрая старушка, активная для своих лет. На пути домой Янина и моя бабушка всегда что-то обсуждали. И в тот день бабушка упомянула, что я собираю информацию о прапрабабушке Анастасии. Янина загадочно улыбнулась и пригласила нас на чай. Её дом был в двух улицах от нашего, и жила она со своей дочкой. Старушка усадила нас и объявила, что её мать были хорошими подружками с моей прапрабабушкой. И она кое-что знает, потому что как-то во время бурной молодости Яна сильно влюбилась в одного парня, а мать не доверяла ему и рассказала ей историю Настаси, чтобы предостеречь и защитить. Янина и поведала нам события, случившиеся весной 1908 года.
«Любовь по самой своей сути – демократка, она смеется над вашими надуманными теориями о социальном неравенстве»
М. Рид «Всадник без головы»
– Эй, чего ты замечталась? Иди скорей, открой мне сундук, – крикнула панова жена Берта своей ключнице, указав пальцем на большой прямоугольный красный ящик с крышкой на медных петлях. На лбу у неё уже виднелась глубокая складка, когда она повернулась к служанке.
– Извините, пани, – быстро выговорила Настася на родном суржике1, найдя в связке заржавевших ключей нужный. Настасей её ласково называла бабушка, при рождении же её нарекли Анастасией, но родителям больно понравилось прозвище, данное бабушкой, так с тех пор и закрепилось. Она совсем недавно стала домоправительницей в доме пана Маскевича. Настася была довольна хороша собой и юна, ей было только шестнадцать. Но её мать рано умерла, и совсем молодой девушке пришлось принять все обязанности на себя. В этом доме Настася родилась, поэтому и пановья семья не стала искать ей замену, а вместо этого наняла в служанки и даже назначила небольшое жалование пятьдесят рублей в год. Ей доверяли, потому что она росла искренним и добрым ребёнком. К тому же, Настася знала весь дом вдоль и поперёк: они с маленьким паном Яном часто играли вместе в догонялки, прятки или салки.
– Неси это блюдо в кухарню, – повелела Берта. Настася знала, что намечается какой-то званный ужин, она схватила расписную посуду и побежала скорей разузнать о предстоящем у кухарки.
На кухне парило, все были заняты делом – готовились к обеду. Кухарка, её звали Марыней, была женщиной степенной с сильными плечами и добрым лицом. Она очень любила Настасю, часто заменяла ей мать: расспрашивала её о делах, давала советы, а иногда даже запрещала идти гулять поздними прохладными вечерами. Она очень любила поболтать. Марыня слышала от конюха, который слышал от кучера, который подвозил будущего гостя пана, что семья Пилсудских приглашена на праздник Вознесения Господня. Пока она тараторила, Настася призадумалась, где она уже слышала эту фамилию. Но не успела она вспомнить, как Марыня спросила её:
– Ты ведь помнишь этих Пилсудских, которые в Барановке соседней живут? О, подай-ка мне скалку.
– Не совсем, – отводя глаза в поисках скалки, ответила ключница.
– Да ты что ж, – возмутилась кухарка. – А, да ты мала совсем была. Приезжали они со своей дочкой, миленька такая, шо глаз не отвести. Пан наш с Пилсудским давно знаком, соседями были. Они тогда наклюкались и все обещались женить деток своих, – закончила Марыня и рассмеялась, вспоминая тот веселый вечер, когда она была помоложе.
– Да, наверно, слишком мала, не помню, – резко ответила Настася и вышла из кухни. Ей почему-то захотелось поболтать с Яном, и она направилась в его покои, чтобы заодно немного там прибраться.
В обязанности матери Настаси входило приглядывать и за маленьким Яном. На его долю выпало много сказок и колыбельных, которые довелось слушать и Настасе. Когда мальчик подрос, для него наняли домашнего учителя. Тогда и наша маленькая ключница получала свои первые знания, пока её мать была занята работой по дому. Так она научилась и петь, и танцевать у учителей её друга. А Ян рос очень добрым и красивым мальчиком, играя с Настасей, он познакомился и с другими детьми Разумовки. Он никогда не задирал носа, хоть и почти все его друзья были детьми крестьян и ремесленников. За это его любили и уважали, но в то же время все же побаивались, как панского сына. В двенадцать лет Яна отправили в Житомирскую польскую гимназию, где он проучился целых шесть лет. Совсем недавно, после своего восемнадцатого дня рождения, он вернулся домой. Целыми днями он продолжал читать, навещать старых друзей, охотиться, рыбачить, часто посещал гуляния молодежи, но большую часть времени спал. В общем, вёл обычную светскую жизнь молодого человека в провинции. Сейчас они с Настасей уже не были так близки, как в детстве, все изменилось.
