Сказание. Сказка. Сказ. Рассказчик. Сказочник. Сказитель. Из всех этих производных, родственных слов, мне больше по душе, ближе слова – Сказитель и Сказ.
Все мы родом из детства. И всегда остаемся детьми. Отличие сказителя от сказочника – я пишу сказки для взрослых, зрелых детей и только.
Я не волшебник, и не могу повлиять на ход событий, не могу предсказать или выправить ситуацию.
Я просто просматриваю «Книгу судеб». Да, да, именно просматриваю. Вглядываюсь, всматриваюсь, наблюдаю, если по нраву, то пересказываю для Вас.
Вы, должно быть, поразились смелости автора, который почти по толстовски начал предисловие и который даже просматривает «Книгу судеб» – ведь это прерогатива Всевышнего, ну разве, что ближайшие помощники Вседержателя имеют к ней доступ.
Не думайте, что я запросто вхож в Небесную канцелярию, конечно же, это не так.
В обычной жизни каждый из нас в какой-то мере сказитель. Мы выходим из дому и окунаемся в мир, который я называю «Книга судеб». Если чья-то «книга жизни» очень занимательна, мы не опережая события, наблюдаем, смотрим за ней. Начинаем искать начало, предугадываем конец.
В «Книге судеб» некоторые истории нам безразличны, за некоторыми мы какое-то время следим, однако затем можем закрыть – их темы жизни нам не интересны.
Просматривая «Книгу судеб», я обнаружил одну очень интересную историю. И чем больше познавал ее, тем больше она занимала, завораживала меня.
И, пожалуйста, милый читатель, пусть мое посвящение настроит Вас, если не на философский, то хотя бы на лирический лад.
Ваш Сказитель из «Книги судеб».
Любовь не знает упоенья,
Как сладкий сок, в одно мгновенье.
Зальет все сердце вдохновеньем,
Наполнив тело наслажденьем.
Маленькому человечку шел четвертый годик. Он лежал в летнем саду на огромном топчане и вглядывался в безмерное ночное небо. Оно было усыпано бесчисленным количеством маленьких огней. Сон, подбиравшийся к малышу со всех сторон, решил не забирать его в свои объятия, а подарить прелестную возможность окунуться в созерцание своего первого сказочного полета. Сверчки-кузнечики заиграли мелодию волшебной симфонии. Только дети способны слышать, чувствовать и понимать эти волшебные звуки – нам, взрослым, уже никогда не расслышать и не разгадать волшебную тайну этих ночных звуков…
Маленький человек облетел галактику, побывал на Луне, познакомился с очень юной принцессой. Наловил и подарил ей кучу звезд-светлячков. Удивил ее своим волшебством – он превращал звезды в дворцы, в разноцветные камни.
Заглянул в другую незнакомую галактику. Увидел много непонятного и неразумного, быстро покинул ее. На обратном пути он изрядно попрыгал, вдоволь накувыркался на белых и пушистых облаках.
Медленно, совсем незаметно его сказочный полет перенесся из яви в сонное царство.
Проснувшись утром, малыш решил не раскрывать взрослым своей тайны. Он взглянул на небо, звезды – подружки покинули его, и только Луна и одна большая звезда – светлячок оставались на своем месте. «Верные друзья», – решил малыш, – «остались, чтобы попрощаться». Луна и звезда услышали малыша и первыми решили встретить его вечером.
А ведь когда-то все мы были маленькими волшебниками и все без исключения владели секретами волшебства. С годами же, стремясь быстро повзрослеть, добровольно покинули страну чудес под названием детство.
Воробьи, стрекозы, головастики, муравьи, жуки, камни, деревья, цветы и травы – все кто окружал малыша после этой дивной ночи, все стали неразлучными друзьями и спутниками. Только с ним одним они вели разговор, и только он понимал и мог слышать их голоса.
Звали малыша Алдан. Родился он в семье рабочих, трудившихся на железной дороге. Жила семья в одноэтажном казенном бараке у железнодорожного разъезда. Вскоре в жизни малыша произошло второе замечательное событие – появился друг Петя, Петька. Оба были теперь бесконечно счастливы, рады, ведь жизнь теперь пошла по новому, более интересному пути. Петька, как и Алдан, оказался волшебником. Они были погодками и теперь вместе мечтали, фантазировали, сочиняли. Какой волшебник не любит сочинительства и фантазии, ведь это основные качества волшебника. Они взахлеб рассказывали друг другу о пережитых ночных полетах, о своих «прожитых» приключениях.
– А я, а я взлетел на дерево и спрятался там, на макушке от одного страшного такого, одноногого, одноглазого дядьки! – голосил Петька Алдану.
– Дядька одноногий стал трясти дерево, я тогда перелетел на другое. Он заметил меня и там. Подошел и стал трясти снова. Затем полез ко мне и еще как закричал: «А-а-а, поймался, украду, заберу тебя, а-а-а». Знаешь, как было страшно. «А-а-а». А я взял и как написел ему на голову. Пс-с-с-с!
Оба залились смехом.
– А надо, а надо, надо было палкой по башке ему – бац! – вставил Алдан.
– Да, нет же, нет. А-а-а, а я ему, как, как выстрелил из лука, и стрела точно попала в попу.
Оба снова залились смехом.
– Он как закричал, как закричал: «Ма-ма! Ма-ма! А-а-а!»; упал с дерева и убежал от меня.
– На одной ноге, – не унимался Алдан.
– Да, представляешь, Прыг! Прыг!
– А я вот видел, видел ночью страшную, старую «бабаешку». Она как погналась за мной, – стал теперь в свою очередь рассказывать небылицы Алдан.
Я спрятался на большой горе. Она искала меня, искала. Я взял саблю и отрубил ей башку. Башка катилась, катилась и упала в яму. Бабаешка побежала за своей башкой. А я в это время слез с горы и убежал домой.
– Да, ух как здорово! А где, где та сабля? – с азартом и интересом произнес Петька, глаза его искрились.
– Сабля, сабля? – сделал паузу Алдан, – ну ее дед забрал. Приедет, покажу тебе обязательно…
Малышей окружало жуткое время конца тридцатых годов двадцатого столетия. Однако они еще не могли знать этого. Они жадно, с наслаждением познавали жизнь, воспринимая скудную, мрачную обыденность благосклонно и благожелательно.
Ленин. Сталин. НКВД. Красный террор. Враги народа…
Все, что было связано с «красной заразой» – для Запада представляло смертельную опасность, угрозу. Была ли жизнь внутри этого ядра, внутри этого мирового зла, захватившего одну шестую часть суши? Как там и что там происходило все эти долгие годы? Наблюдая за жизнью маленьких детей, мы незаметно, проникли и заглянули вовнутрь этого ядра.
В июне сорок первого на железной дороге все было относительно спокойно, поезда шли по графику, никакой спешки, загруженности, напряжения. Июль оказался очень знойным. Все стремительно переменилось. Расписания движения поездов были сбиты, товарники перегруженные "людским ресурсом" один за другим шли на Запад, шли на войну.
Сказитель «Книги судеб»
Провожая глазами эти составы, люди в далеком, глубоком тылу еще не осознавали всей тяжести пришедшей беды, не осознавали ее и те, кто ехал на эту страшную, злую войну.
