«Мы не выбираем ни страну, где родимся, ни народ, в котором родимся, ни время, в котором родимся, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями».
Патриарх Сербский Павел.
Давид стоял на пешеходном мосту огромной реки. Был теплый воскресный день июня. Небо было в меру облачным, что делало погоду щадяще жаркой. Улицы были немноголюдными, потому что было утро. Давид любил приезжать сюда на метро любоваться огромными потоками воды, которая плавно уходила на юг в паре десятков метров под ногами. Вода помогала ему сконцентрироваться.
Сегодня он ждал приезда родного и единственного младшего брата Георгия, которого очень любил и которым дорожил. А пока было время прогуляться, отвлечься от работы и всевозможных задач, которые в последнее время навалились.
Десять минут назад Давид, вот уже в который раз, не смог дозвониться старому другу Даниле. Последнее время с ним все тяжелее было выходить на связь. Это сердило какое-то мгновение, а в целом Давид свыкся с мыслью «до тебя практически никому нет дела, пока не стал быть выгодным». Конечно, хотелось повидать, расспросить старого друга, как в старину, поделиться пережитым, но в очередной раз Данила игнорировал звонок. «Что же у тебя за дела такие, что мы живем в одном городе, а встретиться никак не можем? – думал Давид. – Когда это бизнес становился ценнее дружбы?» Перед парнем стоял очевидный, но очень важный факт, их дружба длиться по инерции, и Данила перестал ею дорожить.
«В наше время друзья теряются не когда ты в беде, до беды еще нужно дожить. Они просто теряются, народ обмельчал духовно». – Продолжал размышления парень. А звонить продолжал скорее из чувства долга к прошлому, пережитому вместе. Тем более жизнь научила его не рубить мосты с плеча, и давать людям второй шанс. Он пытался понять то мировоззрение, в которое окунулся Данила со всей многогранной палитрой ситуаций обстоятельств и людей что его окружили и непосредственно влияли на его жизнь и мнение. Но все имело рамки приличия, чести и достоинства. Этим, и другим поведением Данила не столько проявлял пренебрежение Давидом, сколько терял его уважение к себе.
«Этот мир забывает извечные ценности» – продолжал размышления стоящий на мосту. Теперь он был даже рад, что Данила не взял в очередной раз трубку, ведь возьми он её сейчас, и разговор мог бы принял негативный оттенок. И что бы развеять неприятные мысли, Давид «плюнул», когда вызов гудков телефона прервался. Углубление в анализ прошлого давало ему силы и надежду на лучшее будущее. А задач перед ним теперь стояло несколько… Но, обо всем по порядку.
«Словно заразы боится моей бедности. Вырваться хочет из этой рутины. Пусть. Кесарю кесарево…». – Продолжал размышления наш герой.
И он думал о том, как полезно порой быть одному, не только тогда, когда рядом нет никого, а когда ты перестаешь быть частью жизни других людей. Когда оказываешься отверженным по каким-то причинам, тем более по причинам социального положения. Когда перестаешь чувствовать себя товаром с биркой и ценником в виде статуса и количества денег, средством, а не объектом интересов, ступенью, а не братом, куском плоти, а не душой. Лишь быв оставленным в покое оценивающими так людьми, можно услышать голос внутри себя, и понять, в конце концов, кто ты такой на самом деле.
Тем более нужно было обдумать, как поступить с сотрудниками в связи с назревшим бунтом. «Кризис в стране ожесточает людей, делает их более расчетливыми и циничными. Но большим верхом цинизма является бездействие сильных. В такие дни обнищание целого народа толкает людей к большим переживаниям о материальном. Сама ситуация должна заставить нас всех пересмотреть свои ценности, и как результат образ жизни. Проблемы встряхивают общество. В динамике легче определить, кто чего стоит. И в это тяжелое для нас время, как никогда нужно отыскивать в людях в первую очередь человеческие качества, а экономические бедствия в государстве – это всего лишь хороший способ проверки нас всех на «вшивость». Ведь безнравственное общество теряет статичность. Отсюда все остальные кризисы. Но как понять где кончается берег нравственности, и начинается утопия безнравственности?» Раньше Давид думал, что над этими понятиями могут размышлять только сытые, но когда самого протащило по дну бедности, осознал, это не так.
«Как дальше жить? Как создать семью в этих условиях простому человеку? На что жить? Куда пойти на работу? Хватит ли на съёмную квартиру? Эти и другие подобные вопросы тревожат любого молодого человека только что закончившего школу техникум, вернувшегося из армии или университета. Если тебе не пригрели и не устроили где-то родственники, всего остального придётся добиваться своими силами. Но достигнув даже самую малость выше перечисленного своими силами, по настоящему ощущаешь вкус жизни».
Давид глядел в потоки темной воды и задумывался: «Поднятие подобных тем чаще всего вызывает удивление среди людей, скептицизм, безразличие, непонимание. Каждый вроде бы сам определил для себя правила игры, каждый все знает, и не хочет копаться в том, что лишний раз нагружает разум, цепляет душу. Да и о душе то сейчас говорить не принято, будто она пережиток прошлого. Большинство по-прежнему живет инстинктивно, не углубляясь в суть процесса под названием жизнь. Вот почему обществу так необходимы теория эволюции Дарвина, и другие теории, что бы оправдать все животными инстинктами».
Давид размышлял, и видел в материалистическом, и потребительском мировоззрениях источник причин разлада людей. Но как бы то ни было, пришло время на работе разделить «плевелы от зерна», честных людей в компании от непорядочных. Но для этого нужно было проявить мудрость наблюдательность и справедливость.
Утренняя прогулка нашего героя неспешно продолжилась по мостовой, потом Давид спустился в метро. Проехал несколько станций стоя, держась рукой за поручень. Смотрел косвенно на людей, не создавая им дискомфорта, пытался понять, что у них на уме, в этот период жизни. Ему нравилось метро даже лишь потому, что здесь бедный и обедневший средний класс был четко отделены от другого. Все эти люди составляют явное большинство в нашей стране, он знал, что им сейчас нелегко, Давиду казалось, что он нащупал в своем сознании ответ и правильный вариант решения глобальных проблем, навалившихся на страну. Он отыскивал в глазах и лицах этих людей необходимый материал, этот пластилин, из которого можно вылепить всеобщее спасение, этот «ковчег», на котором уплывут не многие, но уцелевшие, избравшие единственно правильный путь в нужное время в нужном месте.
Вот мужчина, зашедший в вагон лет сорока пяти, опрятно одет, но уж в больно заношенном мятом костюме, с затертым старым портфелем в правой руке и полупустым пакетом с продуктами. Укрытое морщинами лицо, старые очки, дешевые китайские часы на руке, старые ботинки, усталые глаза выдают беспросветность рутинной деятельности. Он, скорее всего, думает о том, как доучить дочь или сына в университете, как прокормить семью, он видит плачевность и не перспективность своего дела. Это обедневшая интеллигенция. Он мог быть инженером, мог быть врачом, учителем, или ученым.
