26 жерминаля II года республики (15 апреля 1794 г.)
Вадье предвидел нечто подобное – и оказался прав. Он всегда прав, черт бы его побрал! Барер услышал неприятный скрежет собственных зубов. Сегодня Сен-Жюст забрал полицию. Забрал с неожиданной легкостью, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны Конвента. Ни один возглас негодования не нарушил гробовой тишины, посреди которой победитель Дантона прочел свой двухчасовой доклад. Члены Комитета общей безопасности даже возразить не посмели, видя, как львиная доля их полномочий перекочевала в Комитет общественного спасения. Вадье и виду не подал, что удивлен, оскорблен, унижен. Во время голосования Барер не спускал глаз с восковой маски, в которую превратилось лицо шефа политической полиции. Амар попытался было вскочить со своего места, когда секретарь объявил результаты голосования, но старик волевым движением руки удержал его от бесполезного сопротивления. Вадье предвидел нечто подобное и, судя по всему, был готов. Он точно знал, с чьей стороны последует удар, и верно рассчитал, что противник медлить не будет. «Сен-Жюст всегда так торопится, – сказал как-то Вадье Бареру. – А напрасно. Рассудительность и выжидание – вот залог успеха в наше неспокойное время». Сам-то он ждать умел, мастерски подготавливая каждый шаг, просчитывая последствия и возможные варианты, собирая информацию, смакуя предвкушение победы.
И на этот раз Вадье не оставит за соперником последнего слова. Донос Невера надежно спрятан и ждет своего часа. Только бы он не пробил раньше времени! Только бы Вадье не опередил посланца Барера и не пожелал познакомиться с гражданкой Плесси до того, как… Без ее показаний донос Невера – лишь грязная клевета роялиста. Если же она расскажет Вадье правду – а она расскажет правду, ибо настойчивости Великого инквизитора сопротивляться невозможно! – то эта история будет дорого стоить Сен-Жюсту, а возможно, и всему Комитету спасения. Впрочем, не этого ли добивался Барер? Не к этому ли стремился, предоставляя Верлену свободу действий? Тогда почему он не чувствует удовлетворения? Почему не предлагает Вадье поддержку? Уж не потому ли, что уже выбрал свой лагерь? И это не лагерь шефа полиции. Составить триумвират с Робеспьером и Сен-Жюстом – что может быть логичнее? Им нужны его дипломатическое мастерство, ораторское искусство, неутомимая работоспособность. Настал момент вернуться к неоконченному разговору с Сен-Жюстом, который он затеял несколько дней назад на лестнице Тюильри. Пора напомнить ему о необходимости действовать сообща, как добрые друзья и единомышленники, которыми они были совсем недавно, пока у Сен-Жюста не появились подозрения о сомнительных связях коллеги, подозрения совершенно необоснованные, отметил про себя Барер.
Резкий свисток паркового смотрителя вывел его из задумчивости.
– Граждане, расходитесь! Парк закрывается! Закрывается! Все к выходу! Парк закрывается! – кричал смотритель, периодически подкрепляя свои требования громким свистком, и зачем-то махал руками, словно собирал сено в охапку.
Барер неторопливо направился к тому выходу, что вел ко дворцу Тюильри. «К чему тянуть? – мысленно вопрошал он. – Сейчас самое время обсудить дальнейший план действий». Он сам удивился той легкости, с какой был сделан выбор в пользу Сен-Жюста и против Вадье. Роспуск Комитета общей безопасности не за горами. Вадье проиграл партию. Ему нечего будет предъявить Сен-Жюсту: гонец Барера уже в пути, и Элеонора Плесси не станет добычей Великого инквизитора.
– Поторапливайтесь, граждане! Парк закрывается! Закрывается! – горланил смотритель и вдруг резко свистнул, чем вновь оборвал мысли депутата.
К тому же, если Барер совершенно по-дружески, исключительно из желания оказать услугу коллеге и союзнику, раскроет Сен-Жюсту карты Вадье… Так, небольшой жест, доказывающий его лояльность, мелочь, которая поможет скрепить союз двух умных и дальновидных людей… Барер, мол, случайно узнал от доверенного лица в Комитете безопасности содержание доноса Невера, того самого доноса, который, как известно Сен-Жюсту, в деле покойного графа не фигурирует… Одно слово – и Сен-Жюст будет предупрежден о возможном ударе со стороны шефа полиции, а Барер обретет полное доверие коллеги.
А Вадье? Что ж, если дружба не помешала ему угрожать Бареру арестом Софи, то почему она должна помешать Бареру встать на сторону противника Великого инквизитора? В конце концов, присягу верности он ему не приносил. Старый лис, не задумываясь, сделал бы то же самое, окажись он на его месте. Да и был ли Вадье до конца откровенен с другом? Другом? Барер невольно улыбнулся проскочившей мысли. Разве дружба что-либо значит в славной Французской республике, где каждый занят благороднейшим делом – борьбой за выживание?!
Барер взбежал по мраморной лестнице, некогда ведшей в частные апартаменты королевы, ныне занимаемые Комитетом общественного спасения. Сен-Жюст наверняка там, решил он.
И ошибся.
– Гражданин Сен-Жюст ушел около часа назад, – сказал секретарь, но на вопрос, куда он отправился, ответить не смог.
– В Продовольственную комиссию, куда же еще! – подсказал, не поднимая глаз от разложенных перед ним бумаг, Кутон.
Барер поднялся этажом выше, где в павильоне Равенства, примыкавшем к Малой галерее, располагалась Комиссия.
– Тебе следует поискать его в Бюро общей полиции, гражданин, – сказал служащий. – Это как раз над нами. Можно подняться вот здесь, – он указал на небольшую дверь в углу комнаты. Барер сначала и не приметил ее, спрятанную под тем же слоем желтых тканевых обоев, что и стены. – Только возьми свечу, там темень, глаз выколешь, – подсказал все тот же служащий.
Так Барер и оказался в узком пространстве деревянной винтовой лестницы, окруженный кромешным мраком. Медленно ступая со ступеньки на ступеньку и освещая путь одинокой свечой в серебряном подсвечнике, он высматривал впереди светлую полоску, обозначившую бы вход в комнату, как вдруг услышал доносящиеся сверху голоса. Еще пара ступеней – и еле заметная полоса, действительно, указала очертания заветной двери. Голоса стали громче. Так Сен-Жюст не один? Разумеется, нет! Что ему делать одному в полупустых помещениях, предназначенных для нового Бюро? Наверняка, он уже подобрал себе пару секретарей, которые… Приблизившись к двери, Барер остановился в недоумении. Он узнал этот холодный, чуть хрипловатый, но сильный голос: Вадье. Что он там делает? Не помогает же молодому коллеге в организации полицейского Бюро?! Барер улыбнулся абсурдности предположения, но донесшиеся до его слуха слова, произнесенные сухим враждебным тоном, тут же заставили депутата оставить иронию.
