Здесь началось археологическое изучение средней полосы России. О судьбах памятников археологии (вместо вступления)
Эта книга посвящена только что полученным археологическим находкам в Москве. Большинство новых научных открытий были сделаны специалистами-археологами, сопровождающими городскую программу «Моя улица». Сейчас никого не удивляет, что археологические исследования являются неотъемлемой частью городской жизни, а находки демонстрируются москвичам буквально «с пылу с жару». Но так было не всегда.
«На каждом шагу Москва – эта Первопрестольная столица России, сердце ея, так сказать, – представляет столько замечательного, поучительнаго, священнаго, что в силу весьма естественных движений души русской, хочется знать: откуда все это? как произошло? как зародилось? как возникало?» – так начинал свою книгу «Седая старина Москвы» И. К. Кондратьев. Казалось, мнение о глубокой древности Первопрестольной глубоко укоренялось в сознании россиян, однако столице долго отказывали в праве иметь свои, местные археологические древности. Археологические памятники считали возможными только в южных районах России, где были известны артефакты эпохи Античности.
Здесь необходимо напомнить, что во времена Возрождения древние руины и артефакты, то есть древности, стали примером памяти «золотого века» античности.
Появляются специалисты, помогающие власть имущим собирать и поддерживать коллекции. Для обозначения тех, кто занимается древностями вообще (безотносительно к искусству), родилось слово «антикварий» («древностник»). С другой стороны, в 1732 г. в Англии было основано и «Общество дилетантов» – этим термином обозначали «любителей» древностей, сам термин появился ранее в Италии. Как правило, дилетанты финансировали труды и поиски профессиональных антиквариев. В качестве «классического» дилетанта в Великобритании прославился Томас Говард граф Эрендл, предпринявший по совету врачей путешествие в Рим в 1612 г. и откопавший помещение со скульптурными портретами. Свою коллекцию он привез в Лондон. Правда, поговаривали, что эти артефакты являлись копиями, изготовленными специально для богатого путешественника. С течением времени интерес специалистов и коллекционеров стал распространяться и на местные древности.
В России первоначально «антикварии» и «дилетанты» выступали в одном лице. Интерес к древностям требовал значительных материальных трат. Назначенный в 1817 г. президентом Академии художеств Алексей Николаевич Аленин (начавший в 1812 г. писать свою фамилию через «о»), в 17 лет был отправлен обучаться в Дрезден. А. Н. Аленин считал главной задачей «сбор всего» и публиковал научные работы, посвященные не только античным артефактам, но и шлему Ярослава Всеволодовича и рязанскому кладу. Оленин называл себя археологом, хотя не посещал экспедиции, тем не менее им была составлена «Инструкция для улучшения методики полевых исследований в Новороссии». В 1841 г. был задуман амбициозный проект: публикация «Древностей России», однако смерть Оленина в 1843 г. не позволила завершить этот грандиозный замысел.
И в дальнейшем развитие археологической мысли в России было связано с богатыми дилетантами, обладающими при этом значимыми государственными постами. Так, граф Лев Алексеевич Перовский, побочный сын графа А. К. Разумовского, составивший обширные коллекции греческих древностей и монет (переданы в Императорский Эрмитаж), кроме того, увлекавшийся минералогией и создавший большую коллекцию резных камней, был в 1841 г. назначен министром внутренних дел с сохранением должности товарища министра уделов, а с 1850 г. он стал заведовать Комиссией для исследования древностей. Отметим, что Академия художеств подчинялась этому вельможе.
Перовский поощрял археологические раскопки. В свое время он пригласил на работу в МВД своего племянника – также наследника громадного состояния А. С. Уварова, который предложил по своим мотивам раскапывать не античные объекты, а курганы около его родового имения в Карачарове.
В 1852 г. Л. А. Перовский становится министром уделов и окончательно подчиняет проведение археологических исследований данному ведомству.
После смерти Перовского в 1856 г. «археологическое направление» возглавляет один из ближайших друзей Александра II граф Сергей Григорьевич Строганов. В 1859-м им создается Императорская археологическая комиссия, которой с 1889 г. дается право на выдачу специальных разрешений на археологические раскопки – «Открытые листы».
Интересно отметить, что, когда И. Е. Забелин и Д. А. Ровинский предложили издавать в Москве журнал, посвященный древнему русскому искусству, граф, воспитанный в традициях классического искусства, ответил, что «никакого искусства на Руси до Петра не было и что он недоумевает, о каком искусстве будут они писать в своем журнале». (История императорского… 1900. С. 289)
Данная ситуация не устраивает не менее влиятельного царедворца, испытывавшего неприязненные отношения к Строганову, – А. С. Уварова, который в пику создает «Императорское московское археологическое общество». В рамках данной книги нет смысла исследовать сложные отношения, бывшие между данными уважаемыми организациями, – этому историческому и историографическому вопросу посвящены многочисленные публикации. Отметим только, что в целом Археологическая комиссия занималась античными памятниками, а Московское археологическое общество – первобытностью, славяно-русскими древностями и проведением съездов.
Постепенно в России появляются и профессиональные археологи. Эти люди обладали обширными познаниями в сфере прошлого, однако средств на проведение исследований часто не хватало. Приходилось обращаться к более богатым «дилетантам».
Так, к Карамзину пришел за поддержкой Зориан Доленга-Ходаковский (Адам Чарноцкий), польский патриот и дезертир русской армии. Претерпев немало от своей причудливой судьбы, сменив фамилию, он при поддержке князя Адама Чарторыйского организует исследования славянских достопримечательных мест, став, по сути, пионером славянской этнографии. Однако, несмотря на публикации в ведущих журналах – «Вестник Европы», «Сын отечества», – Доленга-Ходаковский влачил нищенское существование, а современники воспринимали его как полусумасшедшего чудака.
Сейчас следует признать, что намерения данного выдающегося исследователя древностей во многом опередили время и выглядят весьма современно: «Сбережем случайные, но довольно нередкие открытия, которые делаются в земле, – те разные небольшие изваяния, изображения, металлические орудия, посуду, горшки с пеплом. Сосчитаем и точно измерим все большие могилы, насыпанные в честь некой личности и одиноко пережившие века. Охраним от уничтожения надписи, высеченные на скале в подземных пещерах. Снимем планы с положения местностей, пользующихся давней известностью… Узнаем все названия, какие деревенский люд или его лекарки в разных странах дают растениям, соберем, сколько возможно, песни и старые гербы. Опишем главнейшие обряды. Внесем все это в единую книгу…» (Ходаковский, 1819–1820; 1830).
