23 октября 2023 года
Писклявый будильник разорвал вязкую тишину, нарушил сумеречный покой богом забытой комнатушки на отшибе громады мегаполиса. Человек разодрал сомкнутые веки и уставился, вымаргивая ночные миражи, в облезлый шершавый потолок, толком ничего не соображая – только как неимоверно бесит этот звук, проникающий сквозь податливую плоть в самые кости и сводящий их стылой судорогой, вибрируя изнутри.
Выключить бы его, но как?
Ах да, просто протянуть руку и нажать на кнопку.
Это он даже не помнил, а знал на уровне инстинктов, что предостерегают от ненужных действий: убери раздражитель и продолжай исполнять свое животное предназначение – спать, жрать, трахаться. Зачем просыпаться, вставать, одеваться, завтракать и бежать на ненавистную работу, если можно просто выключить будильник и спать дальше? Лень – отличный двигатель прогресса.
Мутные предрассветные отблески бродили по изношенным обоям. Они то сплетались вместе, разгораясь, в причудливых узорах на стенах, то разбегались в ужасе друг от друга, чтобы, чуть остыв, слиться вновь. Совсем как люди. И как сны.
Мужчина, просыпаясь, улавливал их скомканные остатки. Ухватиться бы за них, заползти обратно в их гущу и запомнить, непременно продекларировав сюрреалистичный бред самому себе, кошке или всему окружающему миру, но обязательно – вслух, иначе ускользнут и сгинут в беспамятстве. Как будто они что-то значат. Как будто хотя бы они хоть что-то да значат.
Они перешептывались друг с другом, изредка бросая на него, всевидящего, недоверчивые взгляды в напрасном ожидании ответа. И он бессвязно мычал что-то, ворочаясь, кутаясь в одеяло и отбрасывая его, досматривая очередную бурную фантазию, рискнувшую подкрасться поближе к его голове. Сон выпытывал что-то из него, какие-то смутные былые образы, обрывки фраз: отчаянное вожделенное «да», сорванное с губ героини мыльной оперы тому, кто собирается овладеть ею. Или многократное сиплое «нет», что в отчаянии шепчет самому себе герой трагедии перед казнью. Или даже целые реплики, что он, притворяясь кем-то, бросал своим вымышленным собеседникам, с которых любой живой человек рядом проржал бы да продолжил настойчиво трясти за плечо. Или наоборот, обняла бы посильнее, уткнулась носом в шею и пробурчала сквозь собственные сны: «Спи давай, еще рано».
Любой. Хоть кто бы…
Будильник так не считал. Как именно «так» он не считал – неизвестно (мысль утекла прочь, подражая снам), но следующий его сигнал опять противно завыл, разбудив даже кошку. Она, в отличие от человека, теперь уже точно проснулась и с крайним неодобрением, помявкивая, янтарем своих глаз уставилась на кошмарную пластмассовую коробочку, что не дает нежиться в бархатистых сновидениях. Кошка даже подумывала забраться на тумбочку и лапой спихнуть будильник вниз, внимательно смотреть, как он будет падать, разобьется, а потом – мявкнуть. Стоило бы, но хозяин ругать будет. Да и лениво как-то.
Человек, забыв, опять побрел мутным взглядом по комнате в поисках столь назойливого раздражителя, который, как августовский комар, жужжал прямо надо ухом и мешал спать. Что сделать с комаром? Инстинктивно прибить, выдавая самому себе хорошо если просто смачную пощечину, а не оглушающую, дезориентирующую оплеуху, что из глаз вышибает искры. Так и с будильником – сначала бить, а потом разбираться. Звучит как гопническая истина, только им «потом разбираться» – не надо. Им достаточно просто уебать неугодному, а потом – хоть потоп…
Ох, это блаженное чувство, целые мгновения его между тем, как ты спал, совершенно потеряв себя, и тем, как ты проснулся и начал самого себя зачем-то осознавать. Тебя в этот момент не существует. Тебя в этот момент никак не зовут. Тебя никто не знает и никто не помнит, как и ты – ничто и никого. Ты застрял где-то посередине между чем-то и чем-то, и так не хотелось бы переходить ни в какое состояние, а остаться в центре двух крайностей – дремлющей и бодрствующей, будто бы в центре бытия, познавая смысл жизни, смерти и даже саму суть; быть совсем рядом с самим Богом.
Человек отбросил в сторону одеяло, будто надоевшую, уже начавшую капать на мозги любовницу, рывком поднялся, наощупь нашел источник всех его философских мыслей в эти несчастные пять минут между первым и вторым сигналом и вырубил его наотмашь, опять ощутив покалывание в ладони. Подождите, «опять»? Значит, это когда-то уже было. Возможно, вчера. Возможно, тысячу лет назад. Возможно, завтра. Возможно даже, через тысячу лет. Пока ты в центре – возможно все.
Но только имя свое вспомнить «в центре» невозможно. Как же?..
Антон.
«Значит, я уже не в центре, а куда-то смещаюсь от него».
Антон проснулся уже сидя. Разул глаза, и они привыкали к полумраку. Пнул телефон на прикроватной тумбочке, и тот отозвался яркой, выжигающей взгляд надписью на экране, харкающей тебе прямо в душу: «вот столько-то времени, чувак, а теперь отстань, я дальше подзаряжаться».
Не судьба.
С едва слышимым щелчком из телефона выскользнул кабель зарядки, совсем как обмякший член из влагалища, извергнувшись. Антон тяжко поднялся над неудобной кроватью (слишком жесткая, и пора бы уже сгонять в какой-нибудь магазин мебели с остатками фурнитуры шведского производства и купить себе что-то поцивильнее и помягче, только… только что?); чуть было нечаянно не пнул кошку, разлегшуюся в ногах, но переступил через нее и, пьяно пошатываясь и пьяно же шевеля онемевшими конечностями, дошаркал до балконной двери, открыл ее и выбрался в тяжелый прохладный влажный воздух, наполненный первыми ароматами гнили опавших листьев наступающей осени. Она еще далеко, но уже совсем близко. Как и всегда, впрочем: жди ее или нет, а объявится она не вовремя и внезапно.
«Так, имя-то я помню. Антон. А кто я, Антон?» – то ли кого-то, то ли самого себя спросил Антон.
Так странно, как быстро стал убывать день: еще пару месяцев назад в это же время желтенький шарик солнца, улыбаясь, уже выкатывался из-за горизонта, истыканного иглами недостроенных московских высоток, но сейчас не только квартиру, но и балкон укутывал типичный бледный осенний полумрак. Будто что-то большое в твоей жизни сначала было, но потом медленно ушло, и заметил ты это только тогда, когда было уже слишком поздно что-то изменить.
А что тут вообще можно изменить?
Разве ж разгонишь этот депрессивный серый туман, клубящийся повсюду от подъезда до многострадального горизонта (вечно ему достается всякая херня), поглощающего собой брошенные высотки? Вообще никак, без шансов. Как ни пытайся. Можешь разве что попробовать не впустить осеннюю тоску внутрь себя, но и это невозможно. Она все равно проберется, как ни сопротивляйся. Подберется, пока ты спишь, хоть ты задрай все окна, двери и щели, хоть упакуй чемодан и попытайся сбежать в теплые края (хер ты отсюда выберешься), где можно посасывать свежий кокос за копейки, нежась в лучах солнца на берегу моря и слушая убаюкивающий прибой.
