Людмила Астахова - Армия Судьбы

Если в кого-то все время тычут пальцем и говорят: «Он – враг!» – не верь, пока сам не посмотришь в глаза чужака.

В самом начале осени по пыльной дороге, ведущей из Тало в Эвраст, шел солдат. Был он молод, не старше двадцати пяти лет от роду, рыжебород и голубоглаз, настоящий урожденный оньгъе, с какой стороны ни посмотри. Невысокий, коренастый, с длинноватыми руками, из тех, что в зрелые года становятся поперек себя шире. Если доживают до зрелых лет. Звали солдата Аннупард, а попросту, для друзей и начальства – Пард. Правда, друзей и начальства у него больше не имелось, но по разным причинам. Друзья Парда все как один полегли в сражении на никому не нужной войне, до которых любителем был оньгъенский король, а от отцов-командиров Пард сбежал сам, добровольно избрав бесславную участь дезертира. Мир достаточно велик, а жизнь коротка, чтобы гробить ее в походах его величества Веррона III, резонно рассудил молодой человек и применил тактический шаг, именуемый в просторечье «дать деру». Теперь возврата в Оньгъен и быть не могло, потому как дезертиров там испокон веков ждала веревка. Но Пард и не думал сожалеть о содеянном. Мир и вправду был несказанно велик, он убедился в том сам, своими ногами, так сказать. Из армии он сбежал еще весной и до сих пор топтал изношенными сапогами дороги королевства Китант, в которое подался исключительно из тех соображений, что местные жители там пока не торопились каждого первого встречного оньгъе вешать на ближайшем столбе. А таких мест оставалось на свете совсем немного и с каждым годом становилось все меньше и меньше. Оголтелые попы из Церкви Вечного Круга – единственного духовного пастыря оньгъе, проповедовали немало спорных идей, и самая популярная их догма отрицала наличие у всех «нелюдей» души, низводя последних на уровень животных, подлежащих скорейшему истреблению. А так как «нелюдей» в мире было ничуть не меньше, чем богоизбранных «людей», то надо ли говорить, как популярна была Церковь среди этих самых «нелюдей». Регулярные, словно смена времен года, Священные походы в сопредельные государства, организуемые Святыми легатами, сделали свое дело. Если у многочисленных владык континента и имелось что-то общее, то это была ненависть к Святым землям – Оньгъену и оньгъе. Потому путь молодого дезертира лежал на юг, к берегам Вейсского моря, а лучше всего в саму Великую степь, где мало знали о том, что творится на севере, и ежели и слышали краем уха о тамошних войнах и междоусобицах, то не принимали их близко к сердцу.

В начале своего пути дезертир Пард прибился к небольшой своре точно таких же беглецов от «священного долга», но долго с ними не задержался. Свора она и есть свора, и замашки главаря Парду пришлись не по вкусу, а кроме того, грабить хутора, уничтожая все живое на своем пути, ему не хотелось. Оньгъе нагляделся на все прелести разграбления небольших городков и замков, еще будучи солдатом регулярной армии. Братские могилы, до краев наполненные ободранными догола телами, до сих пор снились ему каждую ночь. Да что говорить, и солдатом-то Аннупард стал не по желанию сердца, как ни странно это звучит для истинного обитателя Святых земель. И уж никогда и никому он не признавался, что более всего хотел стать скотным лекарем. Ну, хотя бы помощником такового, на крайний случай. Все детство Пард таскал домой увечных зверюшек: собак, кошек, голубей и кроликов, – лечил их, и не без успеха, а лет эдак в пятнадцать вполне профессионально принял роды у соседской коровы, заработав несколько медных монет и единодушную рекомендацию односельчан к провинциальному ветеринару в ученики. Но не сложилось у парня. Как назло, молодой король решил, что ему надлежит превзойти славу покойного папаши по части воинственности. Новый героический поход против «прихвостней поганых нелюдей» требовал много солдат, одними наемниками дело не обошлось. И когда на городской площади зачитали указ его величества о мобилизации всех мужчин старше двадцати лет; Аннупард Шого понял, что мечте его, скорее всего, не суждено сбыться. И верно, вместо ступки с пестиком и скальпеля десятник вложил в широкую ладонь юноши прорезную облегченную секиру – старое доброе оружие оньгъенской пехоты. Что самое удивительное, Пард секиру полюбил, а войну нет. Бывает ведь такое?! Удачно пережив два бездарных похода на Аррнас, солдат решил, что пора возвращаться к любимому делу, то бишь к врачеванию недугов у бессловесный тварей. Но не тут-то было. Веррону III захотелось стяжать славу покорителя Шальги, карберанского города, славного не только орочьим ополчением, но и высокими стенами. Под ними, под этими стенами, и пало более двух третей оньгъенского войска, а с оставшимися много не навоюешь. Тогда добрый король, не будь дурак, решил отыграться на собственных солдатах, объявив, что казнит каждого пятого как труса и предателя. Аннупарду хватило одного взгляда на длинный ряд виселиц, чтобы решить распрощаться и с королем, и с родиной, и с вездесущими попами.

Одному было идти невесело, но все же безопасней, чем ватагой. Народ в Китанте был серьезный и на солдат смотрел с недоверием, не без причин ожидая от них грабежа и насилия, и, завидев их, сразу норовил хвататься за вилы и другой острый сельскохозяйственный инвентарь. Пард специально обмотал лезвие своей секиры полотном и первым делом избавился от форменной куртки, обменяв ее на шерстяное полукафтанье, и потому в иных селениях его даже пускали в трактир поужинать, а иногда и переночевать в конюшне.

Когда дорога сделала очередной поворот, мягкий полуденный ветер принес густой тяжелый запах гари и разложения. Указатель на столбе четко указывал в этом направлении, свежая надпись на нем гласила «Эвраст». В Эвраст так в Эвраст, подумал дезертир, уже без всякой радости примерно представляя, что именно ему доведется увидеть за очередным холмом, поросшим чахлыми деревцами арога.

В Китанте строить замки было как-то не принято. Землевладельцы жили в просторных усадьбах, окруженных садами. Пард находил этот обычай очень симпатичным и, когда подворачивался случай, норовил рассмотреть эти строения поближе. Подобное любопытство порой оборачивалось для дезертира плачевно. Один раз свора злобных волкодавов не поужинала им только из-за его врожденной ловкости и умения лазать по деревьям. А однажды охранники с дубинками едва не переломали Парду все кости. Но в этот раз, похоже, ему ничто не угрожало. Три трупа возле сторожки показывали, что при внезапном нападении короткие дубинки не помогают.

Аккуратно подстриженные деревья вдоль посыпанной песочком аллеи показались какому-то злому шутнику подходящей заменой виселиц, и он не поленился использовать каждую удобную ветку для развешивания уже почерневших на жаре тел. Смутить оньгъе такими выдумками тяжело, потому что Пард видел и кое-что похуже. Здесь по крайней мере на мертвецах была кожа. Местным живодерам до оньгъенских заплечных дел мастеров еще расти и расти, решил он.