Четырехпалубный теплоход «Алтай» отправлялся в девять вечера. Девчонки, наспех побросав вещи в отведенной им каюте, вышли на палубу и, опершись на перила, рассматривали речной вокзал, поднимающихся по трапу пассажиров, провожающих, редких в этот час людей на причале – им всё было интересно. К тому же необычное возбуждение, охватившее всех четверых, не позволяло сидеть в каюте.
– Ну, бабы, хоть отдохнем по-человечески в эти выходные, – с радостным предчувствием сказала Галка.
«Бабам» было по 17–18 лет. Галку поддержала ее младшая сестра Люба:
– Не говори. А то загнешься на этом вонючем заводе. Всё равно все выходные в общаге сидишь, света не видишь.
– Ой, Машка, хорошо, что ты подбила нас купить путевки, – обратилась к подружке Рая. – Кл-ласс!
Взгляд Маши, четвертой девушки, мечтательно блуждал по пассажирам, предметам, воде за бортом, ни на чем не задерживаясь: для нее эта поездка была чем-то большим, чем просто отдых. Этим летом она готовилась поступать в институт и распрощаться со ставшей ненавистной тяжелой работой. Студенческая жизнь представлялась ей сплошным праздником. И эта поездка на остров Валаам в теплые майские дни по профсоюзной путевке была своего рода предвестием начинающихся больших событий.
Был вечер пятницы, возвращались они в воскресенье утром. «Уик-энд» – как говорят в далекой-предалекой, недоступной и таинственной загранице.
«Алтай», неуклюже отчалив, вышел на середину Невы и дал полный ход. Девочки еще некоторое время стояли на палубе, глядя по сторонам. Но унылый вид захламленного пустынного побережья промышленной зоны им скоро наскучил, стало смеркаться. Они спустились в каюту.
Не успели они толком обустроиться, как в дверь постучали. В каюту заглянул мужчина в белом кителе, деловито сообщив:
– У вас ужин в десять часов. Ресторан вон по той лестнице наверх, потом налево. Просьба не опаздывать. Вы завтракаете в первую смену. Столик вам покажут, – и мужчина торопливо удалился.
– Еще и ужин будет! – обрадовались девочки, потому что на него совсем не рассчитывали.
Столик им определили у иллюминатора. Белоснежная скатерть, настоящие салфетки в стакане (а не откровенная туалетная бумага, как в заводской столовой), большая вкусная котлета с гарниром. И ложки-вилки тоже «настоящие», из нержавейки, а не алюминиевые, вечно мокрые и непромытые.
– Ну, бабы – класс! – определила Рая, окинув взглядом стол. – Сэрвис!
– Путешествовать мне определенно нравится, – откинулась на спинку стула Маша.
Оказалось, что после ужина будут танцы. Танцплощадка находилась на верхней палубе. На Неву спустилась ночь, еще не совсем белая в это время года, и танцующих освещали прожектора. Из радиорубки на всю мощь неслась музыка популярных вокально-инструментальных ансамблей: «Самоцветы», «Веселые ребята», «Лейся, песня».
Синий-синий иней
Лег на провода,
В небе темно-синем
Синяя звезда.
Почти сразу, сама не понимая как, Маша потеряла своих подружек. Она шарила глазами по танцующим, но в этой прыгающей, топочущей толпе, освещенной лишь откуда-то сбоку и сверху, лиц было не разглядеть, и найти друг друга было непросто. Прожектора били в глаза, музыка оглушала, вокруг витала атмосфера всеобщего веселья и разгула, и Маша от всего этого опьянела. Она спустилась палубой ниже и, подойдя к перилам, глядела то на темную бурлящую воду за бортом, то вглядывалась в далекие берега с мерцающими кое-где огоньками. Стоял на удивление теплый майский вечер, от впечатлений слегка кружилась голова, а с верхней палубы неслась Пугачева:
Арлекино, Арлекино,
Для тебя награда – смех.
А-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
В нескольких шагах от себя Маша заметила двух парней. Один стоял, низко перегнувшись через борт, а второй, быстрый и верткий, суетился возле него, давая ценные советы. Он тоже увидел Машу и подошел к ней:
– Почему вы не танцуете?
– Не хочется.
– Нам вот тоже расхотелось. Мы спустились сюда немного проветриться: вот ему, – молодой человек указал на товарища, – стало плохо.
Тот, которому на танцах стало плохо, был, казалось, ко всему безучастен и был рад только прохладе, идущей от воды, да свежему ветру, обдувающему лицо.
– Его звать Дима, – продолжал сдавать друга общительный молодой человек. – А меня – Сергей. А вас как зовут?
– Маша.
– Вам здесь нравится?
– Очень!
– Давайте подойдем к Диме: он страдает.
Когда Маша с Сергеем подошли к Диме, тот выглядел смущенным.
Маша сразу почувствовала легкость и непринужденность в общении. Ребята ей показались приятными и воспитанными. А может быть, просто в тот вечер так сложились звезды.
Но непонятное продолжалось: так, для Маши было совершенно непонятно, как она оказалась именно с Димой, и куда исчез Сергей. Может быть, он ушел «по делам», пообещав скоро вернуться, а Маша и Дима вдруг решили погулять. Наверное, так и было. Когда Маша на следующий день пыталась воспроизвести в памяти это знакомство, ей запомнилось лишь, как они с Димой уже гуляли по палубам, переходя с одной на другую по крутым металлическим лестницам. То, что они не танцевали, это точно, потому что Диму начинало мутить от одних напоминаний о танцплощадке.
Потом они очутились в небольшом освещенном холле и смогли, наконец, внимательнее друг друга рассмотреть. Дима оказался еще приятнее, чем в полумраке палуб: милое губастенькое лицо, копна светлых волос уложена модным «шведским домиком». Что еще отметила про себя Маша, как аккуратно, «чистенько» он одет, – что очень ценила в мужчинах, и никак не могла добиться от своих знакомых заводских ребят. Маша почувствовала, что своей внешностью тоже не разочаровала Диму, потому что после этого освещенного холла их беседа оживилась.
Потом их снова потянуло в полумрак, и они нашли закуток с уютным угловым диванчиком, понимая, что это случайное знакомство не может так просто прерваться. На диванчике сидела, воркуя, еще одна парочка.
Маша и Дима стали рассказывать друг другу о себе. Выяснилось, что Дима только что вернулся из армии, и ему родители купили эту путевку – отдохнуть, развлечься. А до армии он окончил училище по специальности судовой повар и этим летом должен отправиться в свой первый рейс. Маша тут же вообразила Диму в белом поварском колпаке, длинном белом переднике и с огромной поварешкой в руке, – картинка получилась забавной.
– А я пока работаю на заводе, этим летом буду поступать в институт, – сообщила о себе Маша.
– И кем ты станешь после окончания?
– О-ох, я еще не поступила! – суеверно отмахнулась Маша. – Должна стать химиком. Обожаю «химичить» и вообще всякие химические опыты и реакции.
– О, ты у нас «реакционерка».
– Ага, – хмыкнула Маша. Потом она участливо заглянула Диме в лицо: – Тебе уже лучше?
