Эта история гласит о двух истерзанных сердцах, что словно мотыльки растерянно порхали вокруг счастья. Но, порыве прикоснуться к призраку своих грез, они невольно обжигали до пепла свои хрупкие крылья. Руан и Семриаль покинули Лямеля, не смотря на его желание броситься с головой в пасть нового демона, как это сделали они, ради своего дорогого друга. Ведь поэт обрел долгожданное счастье, что сродни внезапному, робкому поцелую. Ничто не должно было спугнуть это молчаливое пение двух душ. А за горизонтом, таилось нечто таинственное, очень важное, пугающее. Нечто, за чем можно было нестись, обгоняя ветра, бежать и более не вернуться никогда. Путь не щадил тех, кто боялся терять, неистово ненавидел всякого, кто таил в узелке росток счастья. Лишь отшельники тихо шествовали по каменистым венам своих извечных богов. Руан и Семриаль были иными. В их сердцах успела зародиться любовь и зыбкая вера в счастье. Они боялись упустить этот тонкий стебелек весны, где на юных побегах, капельками утренней росы, таились их обреченные миры. И они шагнули во тьму, окутанную тонкой изморозью надежды
Это повествование берет свои истоки от книги «Лямель и принцесса Нарла», но не является ее продолжением.
Яркие лучи восходящего солнца нежно ласкали верхушки Пиларийского хребта, окрашивая их в золотистый цвет, напоминающий знакомый оттенок полевого меда. Всё ещё свежий утренний ветер, словно непослушное дитя, метался по бесконечным долинам, игриво дуя в спину пронизывающей прохладой. Всадники были искренне рады каждому лучику, задержавшемуся на их латах. Холодное дыхание наступающей осени давало о себе знать. Много дней прошло с тех пор, как Руан, оставив родные земли, последовал за своей возлюбленной. Он изредка замечал, как Семриаль зачаровано глядела вдаль, куда неустанно стремилось ее сердце. Вдохнув полной грудью воздух, наполненный ароматом ее волос, он понимал, что готов навеки следовать за ней. Хранительница же, частенько отрывая взгляд от бесконечности, ласково взирала на него, не замечая никого.
А вокруг наших друзей шел небольшой отряд, возглавляемый Гаранбаром, сыном покойного Тараблута, тем самым храбрым мужем, от руки которого пал Далагул, беспощадный предводитель мародеров. Однако не всех головорезов настигли клинки возмездия. Ничтожная горстка убийц, поверженных под Заребом, сумела скрыться в окрестных лесах и теперь грозила опасностью мирным прохожим. Узнав о намерениях нимфы, Аргеол немедля послал вслед за путниками отряд из тридцати паладинов, доверив безопасность своих юных друзей лучшему Кесгорскому воину. По дороге веселые рыцари немало интересного рассказали влюбленной чете, но самым интригующим был рассказ, так или иначе затрагивающий недавние события. Хотя наши друзья никогда не задумывались об этом, но замечу, были потрясены, узнав, как дряблый старик Аргеол смог добраться до Кесгора и вовремя подоспеть на помощь с парой тысяч рыцарей. Подслушав краем ухо, я перескажу вам, всё как было, не изменив ни йоты. В тот самый вечер, когда Гульвион тайно провожал поэта и его спутников к подземному лабиринту, Аргеола посетили недобрые мысли. Осознав, что Заребская армия обречена без инородной помощи, он решил оставить Ламеля и его компанию, и скрылся в гуще леса. Больше мы ничего не знали, вплоть до триумфального появления Кесгорского короля, изменившего исход кровавой битвы. Оставшись наедине с самим собой, старик понимал, что ни один породистый скакун не способен довезти его до границ родного королевства к наступлению ночи. Да и жеребцов под руками не было. И он решил вернуться тем путем, который, вопреки судьбе, привел его сюда. Отыскав бурлящую реку, единственную, что протекала с Зареба в Кесгор, он бросился в ее бешеный поток. Такие реки обычно недружелюбно относились к храбрецам, решившим обуздать мощь протекающей воды, и почти всегда пытались столкнуть пловцов с речными скалами, заточенными бурным потоком. Аргеол не хотел умирать, и неимоверное желание жить побороло волю природы. Река стремглав унесла короля обратно домой. Однако вид родимых земель не обрадовал его. Когда-то плодородные пшеничные поля теперь, казалось, осиротели. Земли, выжженные летним зноем и растоптанные всадниками, утратили всякую благодать. Ухватившись за прочную ветку выступающей ольхи, Аргеол взобрался на сушу. За скудным лесом, на небольшой возвышенности, стояла знакомая крепость. Врата ее были подняты, рвы заполнены водой, а на стенах всё еще замечались следы кипящей смолы. Несложно было догадаться, что защитники цитадели не так давно отражали серьезную осаду на свой последний оплот. Неподалеку, на расстоянии брошенной стрелы, раскинулись многочисленные черные шатры. Жуткий гул копыт, поднявший клубы пыли немыслимых размеров, не давал отчетливо разглядеть кавалерию, постоянно кружившуюся вдоль крепости. Судя по шатрам, внутри замка скрывались друзья, и, дабы помочь им, старик решил тайно проникнуть в лагерь головорезов.
Аргеол добрался до лагеря, когда на дворе уже почти стемнело. Вражеские шатры загорелись факелами, напоминая сумеречную лужайку со светлячками. Незаметно пробравшись сквозь скудную рощу, он изрядно смутился отсутствию лазутчиков вдоль леса. Выглянув из-за старого орешника и найдя лагерь почти опустелым, он вскоре понял, что головорезы неизвестно сколько времени водили за нос защитников крепости, страша их неисчислимыми шатрами. Армией всадников оказалось огромное стадо скота, загоняемое кучкой наемников. Защитники должны были узнать правду, но вход в крепость охраняло три сотни мародеров. Единственный тайный проход в твердыню, по иронии судьбы, находился прямо перед сборищем головорезов в дупле давно сгнившего гигантского дуба. Поразмыслив, Аргеол решился на очередной отчаянный шаг.
– Весть от Мелзора! – крича, ворвался он прямиком в толпу убийц.
Заостренные кончики копий и стрел, готовые вонзиться в незнакомца, выпрыгнувшего буквально из неоткуда, медленно опустились, как только убийцы услышали имя своего хозяина. Некий громила с длинной до пола косой вышел навстречу гонцу. Его облик напоминал мертвеца, возникшего из преисподней и облаченного в костяные доспехи.
– Ты кто, старикашка? С каких пор в армии хозяина завелись развалины вроде тебя? – захохотал он, увлекая за собой всех остальных. – Покажи руку.
Король протянул засушенные жилистые руки к предводителю отряда.
– Где метка Далагула? – заорал воин, схватив старика за горло.
Старый король, как и вы, не имел понятия ни о каких метках, бытующих среди головорезов. Но вам я, пожалуй, расскажу, хотя ничего приятного в этом нет. Меткой Далагула считалось клеймо, выжженное на ладони у гонцов. Процесс был неприятным и мерзким. Разве что-то лучшее можно было ожидать от звероподобных мародеров? Аргеол, вынужденный придумывать на ходу, ничуть не потерялся, гордо заявив:
