– Танюша, ты дома?
– Привет, милый. Конечно дома, где же мне ещё быть? – улыбаясь, сказала жена, встречая меня в прихожей.
– Ну, мало ли…, – ответил я и нагнулся, чтобы развязать на туфлях шнурки, – может же, моя жена уйти в магазин или в парикмахерскую, в конце концов.
– Может! Но только не в шесть часов вечера.
– Почему это? – с притворным удивлением, спросил я, прекрасно зная, что она мне ответит.
– Потому что, в это время, домой возвращается мой м-у-у-уж! – смешно сложив губы бантиком, протянула Таня и, как всегда звонко чмокнула меня в щёку.
– Всё! Побежала на кухню, – она повернулась, чтобы уйти, но, не сделав и шага, снова развернулась ко мне лицом.
– Что? – спросил я.
– У тебя какой-то загадочный вид, дорогой. Случилось чего? – с хитрым прищуром, спросила Таня.
– Ничего особенного, – ответил я, пряча улыбку, – если не считать того, что я приготовил тебе сюрприз.
– Сюрприз?! Ну-ка, ну-ка, выкладывай.
– Я заказал ужин в нашем любимом итальянском ресторане и его привезут с минуты на минуту. А ещё, по пути домой, я зашёл в супермаркет и купил бутылочку французского вина. Вот, возьми. А теперь со спокойной душой можешь идти на кухню.
– А в честь чего праздник, позвольте поинтересоваться? – с довольной улыбкой спросила Таня, рассматривая бутылочную этикетку.
– В честь пятницы. Сегодня же пятница, если я не ошибаюсь, – ответил я, по пути в ванную. Уже находясь в дверях ванной комнаты, я обернулся и сказал: – Есть ещё один повод, но о нём я скажу позже, за бокалом вина.
Тщательно вымыв руки, я посмотрел на себя в зеркало. «А ты сильно сдал, старик», – подумал я, разглядывая своё лицо, изрезанное глубокими морщинами. Да и как тут не сдать, чёрт побери, если любовь всей твоей жизни, женщина, без которой я не мыслил своё существование, из-за какой-то нелепой случайности, могла оставить меня на этой бренной земле, одного? Это случилось почти два года назад, самолёт, на котором, моя Танечка возвращалась от родителей, выкатился за пределы взлётно-посадочной полосы. Начался пожар, погиб весь экипаж и более половины пассажиров. Оставшиеся в живых получили тяжёлые травмы. В том числе и Танюша, которая, к тому же, была на седьмом месяце беременности. Почти две недели Таня балансировала на грани жизни и смерти. В конце концов, врачам удалось спасти ей жизнь. А вот нашего долгожданного первенца мы потеряли. Для нас обоих это стало страшным ударом, от которого мы и по сей день, полностью не оправились. Потом была долгая реабилитация, мне понадобился почти год, чтобы поставить Таню на ноги. Далось это очень тяжело, но я был на седьмом небе от счастья! Моя Таня! Любимая одноклассница, ставшая впоследствии моей женой, вернулась к нормальной жизни! Танечка получила инвалидность, но с правом работы. Однако, я категорически запретил ей работать, и моя жена превратилась в домохозяйку. Лишь одно обстоятельство омрачало нашу, без преувеличения могу сказать, счастливую жизнь – отсутствие детей. Но с этим ничего нельзя было поделать, приговор врачей был неумолим, проклятая катастрофа навсегда лишила мою Таню счастья материнства.
Ужин удался. Все блюда, в том числе, и любимая Таней, пицца «Пеперрони», были на высоте. За что моя отдельная благодарность шеф-повару.
– Ну, – поднимая бокал, спросила, слегка захмелевшая Таня, – чем будем заниматься в выходные?
Я её прекрасно понимаю, всю неделю сидеть в четырёх стенах, скука смертная. Что ж, для того и существуют выходные, чтобы скрашивать серые будни. Значит, будем скрашивать.
– Давай пригласим Мишиных, – предложил я, – мы давно с ними не встречались. Ты приготовишь свою фирменную лазанью.
– Не хочу! – внезапно резко оборвала меня Татьяна, – нет настроения. Ты же знаешь, я Сашкину благоверную терпеть не могу. Для того, чтобы я могла с ней общаться, нужен соответствующий настрой. А у меня его нет.
– Ну, хорошо, тогда давай сходим в кино или в театр.
– А вот это другое дело! – обрадовалась Таня, – только в кино не хочу, хочу в театр!
– Точно! – воскликнул я, – как насчёт старой, доброй классики?
Танины глаза мигом загорелись. Мы оба просто обожаем русскую классическую литературу. Пушкин, Чехов, Гоголь, Достоевский – гении, раскрывшие миру загадки русской души. Их шедевры можно перечитывать и пересматривать бесконечно, каждый раз открывая для себя новые черты, пожалуй, самой неоднозначной нации на земле.
– Что? – с нетерпением спросила меня Таня, – какая-нибудь премьера?
– Да! – торжественно объявил я, и процитировал, – «Итак, она звалась Татьяна…».
– Неужто сподобились на Онегина? – с недоверием улыбнулась Таня.
– А, то! Помнишь в фильме Рязанова? «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?» ….
– И замахнёмся! – подхватила Таня и засмеялась.
– Кстати, – вдруг, вспомнила она, – ты, кажется, говорил, что есть ещё один повод для сегодняшней вечеринки.
– Ах, да! – хлопнул я себя по лбу, – как я мог забыть!
Я взял бутылку и разлил остатки вина по бокалам.
– Дело в том, Танюша, – сказал я, поднимая бокал, – что сегодня исполняется ровно год, с тех пор, как ты сделала свои первые шаги после болезни. Я запомнил этот день на всю жизнь, ты была похожа на маленького ребёнка, с помощью родителей постигающего свою первую науку. Давай выпьем за это.
Танина рука, державшая бокал с вином, задрожала и опустилась, а глаза вмиг наполнились слезами. На лице не осталось и тени от улыбки, радовавшей меня, буквально минуту назад. Я понял, что сморозил глупость. Конечно, не надо было упоминать о ребёнке. Для Тани это больная тема. Какой же я осёл!
– Танюша прости меня, родная! Я случайно…
– Я не могу так больше жить, понимаешь? – сквозь слёзы, почти кричала Таня, – Не могу! Я, от тоски, скоро на стенку полезу!
– О чём ты родная? – спросил я, уже догадываясь, к чему она клонит.
– Ты прекрасно знаешь о чём!
Я бросил быстрый взгляд на окно и сказал, стараясь говорить, как можно мягче: – Любовь моя, не мы виноваты в том, что не можем иметь детей. Так сложились обстоятельства и с этим надо смириться.
– Тогда почему ты упорно не хочешь взять ребёнка из приюта?! Почему?! – вскричала Таня и закрыла заплаканное лицо руками.
Надо сказать, что я действительно, ярый противник усыновления чужих детей, и мы неоднократно спорили с Таней по этому поводу. В этих спорах я, как правило, одерживал верх. Но жена не реже, чем раз в месяц постоянно возвращается к этой больной для нас обоих теме. И, с каждым разом, мне всё труднее удаётся отстаивать свою точку зрения. Сегодня мне тоже удалось, но пришлось заплатить за это высокую цену. Татьяна замкнулась и больше мы в этот вечер толком друг с другом не общались. Я посмотрел в окно. Проклятое полнолуние! Хорошо, что оно бывает редко, иначе я бы, наверное, сошёл с ума! Когда я вижу на черном небосводе ослепительно яркий белый диск, мне хочется взять ружьё и выстрелить в него! Сколько раз я представлял себе, как от моего меткого выстрела он разлетается на тысячи мелких осколков!
