Войско терпело поражение. Немногочисленные остатки пеших воинов бежали, давно разрушив и без того жалкие «обломки» боевого построения, теряя и откровенно бросая оружие – невыносимый смертный страх одолел всё: мужество, гордость, разум, силу… Не осталось ничего – только адова паника.
Сенапати, наполовину свесившийся из башенки на спине боевого слона, пытался что-то кричать… но уже понимал: всё бесполезно, ни один его приказ не будет услышан и принят к сведению. Бессмысленно размахивать сигнальными флагами, трубить в раковину, пытаться даже собственным примером бесстрашия вернуть обезумевшей армии разум.
Они уже исчезли из самого понимания, что они – воины. Только зверье спасение собственных жизней… уже не замечая своих же, падающих, затаптываемых…
Армия противника, тоже давно разрушив всяческие построения, волной яростного воодушевления настигала бегущих: толпою, с торжествующими криками, на бегу меча копья и дротики, размахивая мечами. И тоже только пехота. Их колесничные бойцы уже даже не участвовали в этом – в добивании… Сенапати видел их вдали, спокойно стоящих на краю поля – простыми и даже не очень-то заинтересованными наблюдателями. Все было кончено – о чём беспокоиться? Можно и, отложив оружие, отдохнуть…
Именно вид этих расслабившихся махаратхи более всего приводил в бешенство отчаявшегося сенапати. Полководец был молод, если не сказать – юн, однако для него это была не первая битва. И не десятая, конечно, но во всех остальных он одерживал блистательные победы! А сейчас… он сам так и не успел понять, что произошло. Как так резко, невозможно быстро – как мысль! – изменилась ситуация на поле боя.
Его армия была в полтора раза больше. Колесничных бойцов, способных противостоять сразу десяткам воинов, в ней было двадцать – а не семеро, как у противника. Эта двадцатка выглядела как несокрушимая стена по центру и флангам построения… все они – убиты!
И – боевые слоны. У противника их не было вообще. У нас же – целых восемь! Огромных, могучих, непревзойдённо обученных, с самыми лучшими копейщиками и лучниками в башнях на спинах… Как это случилось, как он не заметил сразу, что противники готовят чудовищную отражающую силу – метательные машины для толстых, как стволы, копий с подожжёнными наконечниками. Ураган летящих факелов…
Нужно было отдать приказ уводить слонов, обеспечить им защиту… Он не успел. Огромные животные обезумели от огня, в ужасе посбрасывали своих седоков, вздымаясь на дыбы и страшно крича, передавили всё, что попалось им под ноги – своих, своих!.. едва не треть армии… Тучи копий противника и камни из боевых орудий довершили дело. И теперь семь из восьми роскошных боевых слонов, на которых возлагались такие надежды, лежали среди поля ещё колышущимися горами, ещё живыми… но им уже никогда не подняться.
Да и тот слон, самый высокий, на котором в одиночестве, хоть и с немалым личным арсеналом, находился сенапати в сопровождении только махаута, хоть напрямую и не участвовал в битве – являлся, по большей части, «вышкой» для обзора, – уже был подранен. Всего лишь пара-тройка метательных камней на излете – а верная вахана уже хромает, припадая так, что уж лучше ему стоять на месте, чем двигаться куда-то, и нервно дёргает головой. Хорошо хоть погонщик ладит с ним – и может успокоить. Но…
…Надо трубить отступление. Даже не для своих. Для врагов – знак, что поражение принято, как будут приняты и их условия. Чтобы хотя бы остановили бойню… если остановят. Но необходимо хотя бы попытаться спасти жизни уцелевших…
Условия… об этом даже страшно подумать… если ты младший сын царя, и пусть даже генерал немалой части армии своего царства, то это вовсе не значит, что тебе дано что-то решать вне собственно поля битвы. А значит…
«Не думать лишнее, – приказал себя сенапати. – Сейчас важно другое. Спасти жизни оставшихся…».
Он уже поднёс к губам большую раковину с гулким, скорбным звуком. От которого сейчас свернётся в груди сердце… И в этот миг произошло то, что заставило его выронить эту раковину из рук наземь и вытаращить глаза, не веря… Один из воинов его разгромленной, позорно удирающей армии вдруг встал, медленно развернулся и… ринулся на приближающихся противников. Один! В обеих его руках – по огромному мечу, какие обычно поднимают лишь двумя руками, облачен он в полные доспехи и кожаный шлем, из-за которого невозможно разглядеть лица… его могучее сложение и весь облик напоминают махаратхи, но этот человек вырвался из пехоты! Сенапати даже не помнил, чтобы среди его воинов был подобный.
Но он был!
И когда этот странный воин ворвался в толпу опешивших врагов, для них это стало крушением. Два меча в невероятно сильных руках мгновенно проложили своему носителю широкую дорогу, снеся едва не сразу несколько десятков противостоящих… и он взвихрился среди них ураганом, сметающим живые тела, словно траву. Мечи были жернова, люди вокруг – зерно, рассыпающееся едва не в муку. Враги пытались отбиваться, но охвативший их ужас заставлял скорее не атаковать бешеного, но подставляться под его оружие – неотразимую смерть…
Увидев такое, остановились и обернулись и бегущие уцелевшие. Их изумление не знало предела… И только сенапати понял, что не удивляться нужно сейчас – хоть это, несомненно, чудо! это сами боги пришли нам на помощь! – а действовать. Одного личного примера – хоть и такого невероятного – мало… А если ещё один?
Полководец схватил свой боевой лук. Огромный, способный выпускать стрелы на немалое расстояние – настоящий лук махаратхи. Напрасно он, что ли, самозабвенно учился этому искусству и ныне слыл едва ли не лучшим лучником арийских царств… среди молодого поколения, конечно… опытные бойцы дадут ему фору… но сейчас! Стрела за стрелой вонзалась в гущу смятенных врагов – по краям от бешеного смерча, рубящего все на своем пути в кровавые куски. Не задеть его… но глаза зорки, руки метки, дух бесстрашен… да и радость, ударившая в сердце: еще не всё потеряно! – не только придавала сил, но и несла на себе, как на крыльях, уверенность… мы победим!
И его армия, узрев всё это, воодушевилась. Без всякого приказа, сначала робко, потом – невыносимо бесстрашно, недавние беглецы от бойни двинулись на теперь уже охваченных паникой врагов…
Резко – как мысль! – всё стало иным. Это боги! Это они вспомнили о том, как перед битвой армия хайхайев принесла им немалые жертвы. Наше царство одержит победу! Вот она, уже в руках! И условия – будут наши! Стрела, еще стрела… Копьё!.. Буйная, яростная радость, что хочется кричать, вопить, рыдать… невольные горячие слезы на глазах… смахнуть… еще стрела!.. Этот воин… он, несомненно, получит самую высокую награду… Стрела! Копье! …нет, его нужно сделать своим близким соратником, помощником, одним из высших талапати, ведь за таким пойдут даже самые робкие… а уж что говорить о смелых! Стрела… снести головы сразу двоим… Душа сама кличет во всю силу: «Слава Махадэву!!! Слава махараджу Критавирье!» – и ей отвечают десятки голосов: «Хай-хай-я-а-а-а!».
