Глава 1, в которой Марк не успевает позавтракать
Я передернул плечами, отлепляя от спины рубаху. Кольчуга прогрелась, и спина была мокрой от пота, голова под шлемом чесалась немилосердно. Можно было бы, конечно, все это железо снять и закинуть в телегу – но это же, мать его Рокингемский лес. Я подумал, что похож на муху, упавшую в мед. Нет, осу. Твердую злую осу, упорно продирающуюся через вязкую липкую сладость.
Копыта глухо чавкали в размокшей глине.
– Далеко еще?
Горшечник кивнул, потом замотал головой, придурковато улыбаясь.
– Туточки, господин, рядышком. Прям за поворотом.
Я прищурился. Дорога уходила вперед, прямая, как копье.
– Какой поворот, олух?
– Туточки уже. Сейчас будет.
Этот идиот продолжал улыбаться. Капля пота сползла у меня по лбу и повисла на носу. Я дунул, сбивая ее, и бессильно выругался. День только начинался.
Радостная весть об очередном трупе застала меня за завтраком. За окном раздались вопли, кто-то блажил и причитал, поминая казни господни, диавола и почему-то мздоимцев. Я подумал было, что надо подойти к окну и глянуть, а потом решил – а какого черта? В карауле был Тобиас, и со всякой ерундой он вполне мог и без начальственного ока разобраться. А если не ерунда… Ну, тогда все равно мне доложат. Это дерьмо мимо не пролетит, как не уворачивайся.
Так что я поддел ножом кусок яичницы и отправил в рот. Масла Марта пожалела, а вот соли – нет. Не знаю, почему шериф Паттишалл до сих пор ее не уволил. Подозреваю, из-за задницы. Если бы готовка у Марты была хороша так же, как задница, мы бы тут все в двери не пролезали.
Я как раз примеривался ко второму куску, выбирая самый необгорелый, когда по лестнице прогрохотали шаги. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Тобиас, волоча за собой что-то мелкое, расхристанное и вонючее.
– Доброго утречка, господин. И аппетита хорошего.
Я с усилием проглотил недожеванное, запил вином.
– Что еще?
– Вот, – Тобиас выпихнул вперед сухонького мужичка неопределенного возраста. Тот мелко кивал, трясся и сиял щербатой улыбкой. – Повтори, чего мне говорил.
– Ага, ага, конечно, всеобязательно. А вы кто будете? – мужичок подслеповато на меня прищурился.
– Я? Помощник главного мздоимца. Так что случилось?
Когда этот уродец перестал икать, извиняться и признаваться мне в любви и бесконечном уважении, оказалось, что случился труп. В Рокингемском лесу, прямо на тракте. Просто-таки невероятная невероятность. Лечь и не встать. Я вздохнул, отодвинул тарелку с яичницей и приладил на лепешку кусок ветчины.
– Ну и зачем этого болвана сюда тащить было? Сами не могли догадаться съездить и все осмотреть? Первый раз, что ли?
– Так не разбойнички это, сэр Марк, – Тобиас скривился, будто кислое яблоко раскусил.
– Да, не разбойнички, – влез мужичок. – Точно не они! Лихие люди или стрелами тыкают, или мечами рубят. А чтоб напополам разрывало, такого не слыхал. И конь там же лежит, весь подранный.
– Кажется, опять, – даже сквозь грязь и щетину Тобиас смотрелся бледно. Я почувствовал, что есть уже как-то не очень хочется. Твою долбаную мать.
– Вот же зараза. Ну что, седлай, – я старательно утрамбовал в рот остаток хлеба. Хочется – не хочется, а когда будет обед и будет ли он вообще, даже гадать смысла не было. Сначала поездка, потом объяснение с Саймоном Паттишаллом, и вот потом уж точно аппетита не будет. Надерусь в очередной раз – и все дела.
Так что вскоре мы тащились по вязкой, как овсяный кисель, дороге, приноравливаясь к шагу запряженной в повозку лошаденки. Жара давила, мерзкий привкус яичницы прилип к языку, а проклятый горшечник болтал, не затыкаясь. Я уже знал все его гадскую родню до седьмого колена, включаю тетку Мэб с больными коленями. И что мне теперь делать с этими знаниями?
– Долго еще?
Мужичок осекся и растерянно заморгал.
– Вот уже туточки почти, господин хороший. Я тут завсегда езжу, горшки на продажу вожу, у меня товар отличный, меня тут все знают. Чуть-чуть осталось, вы мне верьте.
– Ты это пятый раз говоришь!
– Христом-вседержителем и всеми святыми клянусь!
– Не дай бог тебе соврать. Я тебе личную встречу со святыми организую.
Мужичок дробно закивал. Я врал, и знал, что врал, и все это знали, включая горшечника. Чертов болтун пока что был единственным свидетелем и немало наслаждался значимостью собственной роли.
– Вон, вон поворот! Видите?
Мужичок ткнул пальцем вперед, и я протер слезящиеся от пота глаза. Действительно, стена деревьев наваливалась на дорогу, и тряская колея отклонялась вбок, к западу.
– Слава тебе господи. Наконец-то. Вот уж не думал, что буду так радоваться свиданию с трупом.
Первой мы увидели лошадь. Гнедая кобыла перегородила дорогу, отпечатки копыт в глине были полны черной густой кровью. Солнце жарило, и над дорогой стоял густой смрад тухлятины. Я спешился, присел, разглядывая выеденное нутро. Мухи били о шлем дробно и гулко, будто кто-то камешками кидал.
Кем бы ни был неведомый хищник, над кобылой он поработал основательно. Кишки растянуло по всей дороге.
– Вот, видите, господин, я ж говорил!
– Да помолчи ты…
Я поднялся, обошел кобылу, стараясь не наступать в протухшую кровь. Из бедра был вырван изрядный кусок мяса, сквозь ошметки плоти белела кость. В ране черным ковром клубились мухи. Я махнул рукой, и они взлетели, повисли в воздухе, возмущенно жужжа.
– Тьфу, дрянь.
Как там говорил брат Гуго? Более всех отец небесный возлюбил болезни, камни и мух, поэтому создал их довольно. Отец Гуго был старый склочник и сластолюбец, но насчет мух и камней был прав.
– Эй, Тобиас, гляди, – позвал я.
– Опять то же самое? – Тобиас тут же высунулся из-за левого плеча, как злой дух – если, конечно, духи воняют чесноком и элем.
– Один в один.
Следы зубов на кости, глубокие и ровные, походили на оставленные плугом борозды. Кто бы ни заел лошадь, пасть у него была, как сундук. И зубы, как грабли – частые, крепкие и острые.
– Это что ж за тварь такая, что мясо жрет, а клыков не имеет? – Тобиас сдвинул шлем и потер красный потный лоб.
– Человек, к примеру. Но я бы не сказал, что у нашего охотника клыков нет. Скорее, у него только клыки.
Всадник обнаружился чуть дальше. Тело лежало в траве, только ноги в старых растоптанных сапогах торчали из густых зарослей пижмы. Я подошел поближе, глянул и сглотнул кислую слюну. Вообще-то надо было бы глубоко и медленно вдохнуть, когда блевать тянет, первое средство – глубокое дыхание. Но аромат не способствовал. Тут и мелко-то не слишком дышалось. Тело не лежало в траве. Оно заканчивалось аккурат на границе тракта, дальше были растащенные внутренности и фрагменты еще чего-то совсем уж непонятного. То ли обрывки одежды, то ли остатки пиршества. Но теперь стало видно, что заросли бурьяна были изрядно повытоптаны, а к лесу вела практически просека, размочаленные листья лопухов тонули в грязи.
