В появлении этой книги виноваты многие. Мои родные и близкие, мои друзья, знакомые и совершенно не знакомые мне люди, которые когда-либо читали мои сочинения, и они им по какой-то причине нравились. После очередного поста в социальной сети меня то и дело спрашивали: «Оксан, когда книга?» В голове тут же вырисовывалась картина того, как я, улыбаясь, в красивом платье раздаю автографы в одном из популярных книжных магазинов города. Да что там… Я уже давно придумала, какой должна быть обложка моей книги. Знаете, даже если девушка говорит, что не собирается замуж, она все равно достоверно знает, какое хочет свадебное платье. Так и я. Книги не существовало, а обложка уже была. По крайней мере, в моих фантазиях.
Всякий раз я брала в узду свое разыгравшееся воображение и усмиряла тщеславие («мой самый любимый из грехов»). Я не могу набраться смелости назвать себя писателем даже сейчас, когда книга уже существует: мне всегда было стыдно выдавать свою графоманию за настоящее писательство. До сих пор стыдно. Но тем не менее вот она, здесь. Книга. Моя книга.
Писать для меня – значит проживать какой-либо опыт до конца. Любое значимое событие, радостное или не очень, завершается для меня и становится прошлым только тогда, когда облекается в слова. Бывает мучительно. Забывая поесть, не успевая поспать, я не могу делать ничего другого и не могу ни о чем другом думать, пока текст не оформится до конца. Ночью ко мне будут приходить удачные фразы, которые, несмотря на поздний час, мне придется встать и записать, нашарив в полумраке комнаты блокнот. Пройдет несколько часов или даже дней, текст станет таким, каким захочется поделиться с миром, и наконец-то наступит момент, когда я, нажав кнопку «Опубликовать», начну забывать и этот текст, и событие, побудившее меня его написать, – только тогда можно будет жить дальше.
Конечно же, бег, которым я занимаюсь уже почти треть жизни, является постоянным источником материала, который я превращаю в тексты. В какой-то момент текстов стало слишком много, и я начала думать о том, что хорошо было бы собрать их воедино.
Замысел книги испытал несколько перерождений. Изначально моя рукопись должна была называться «ЗаБег. Я больше не бегаю». В то время мной двигали злость и отчаяние. Я ощущала себя жертвой бега, я была обижена, ранена. Смотрела вокруг себя и видела сплошь заблуждавшихся людей, которые, как мне казалось, врут себе и окружающим о том, что любят бегать. Меня раздражало, как все притворяются спортсменами, в то время как всего-навсего пытаются изжить свои неудачи и комплексы. Книгой мне хотелось открыть этим людям глаза – рассказать правду о том, что все не то, чем кажется. Сказать наконец, что бег, который для сотен людей стал навязчивой идеей и дешевым наркотиком, вовсе не так безобиден. Призвать заглянуть внутрь себя и осознать, что тонем, пока нам кажется, что убегаем вперед.
Настрой мой был очень серьезен. Я написала вступление, синопсис, заявку на книгу – все, что может понадобиться для того, что завязать разговор с потенциальным издателем. Составила план книги, начала первую главу и… травмировалась. Судьба не лишена иронии: к тому времени, как я приступила к исполнению своего замысла, я уже пережила свою ненависть. Бегала с новым удовольствием и новым тренером, планировала марафоны и мечтала о личных рекордах.
Внезапная травма полностью выбила из-под меня почву. Застряв ногой в металлической конструкции моста на трейле в подмосковных Сорочанах, я впервые проиграла соревнования, которые выигрывала четыре года подряд. «Корона» слетела с меня и со звоном покатилась в кусты. Я с улыбкой прихромала на награждение за второе место, а через день приехала на стадион – бегать интервалы. И там, уже спустя несколько кругов, я поняла, что мне предстоит получить новый (не)беговой опыт.
Я не тренировалась ровно месяц, что в самый разгар бегового сезона означало его провал. За это время мне довелось пережить всю палитру физических и психологических страданий, которую, вероятно, испытывают закоренелые наркоманы и алкоголики. И во всем, что со мной произошло и не произошло, я винила свою неродившуюся книгу. Ну а как еще? Магия слова. Реально то, что было или будет написано. «Я больше не бегаю», – вывела я уверенной рукой. Вселенная услышала меня, пожала плечами и, конечно же, исполнила мое желание.
Я поспешно уничтожила все, что успела написать, и пообещала себе (и Вселенной), что не напишу более ни строчки. Я каялась, что была неблагодарной, и сокрушалась, осознав, что на самом деле люблю бегать и не желаю более ничего, кроме как снова страдать на тренировках и соревнованиях.
Время шло и лечило. Я полностью поправилась, успела заново набрать форму, пробежала еще несколько марафонов. К книге я более не возвращалась, но писать не прекращала. Это были статьи, заметки, посты, которые я наполняла любовью и благодарностью, стремясь как можно глубже от посторонних глаз спрятать ту смертельную обиду, которую мне когда-то нанес бег.
Иногда та боль просвечивает сквозь текст. Период «я больше не бегаю» – часть моей истории: я сама ее написала и не могу выбросить, забыть или перечеркнуть. Да и не хочу. Тогда я научилась многому, а после – многое поняла.
И сейчас мне хочется говорить. То, почему я вернулась в бег, в какую сторону побежала и чем это закончилось, – все имеет причины, о которых не следует молчать. Кроме необходимости выговориться, мной также движет потребность поделиться опытом, который может быть кому-то интересен и полезен. Как говорят, учиться лучше на чужих ошибках. Хотя и свои ошибки тоже нужны.
Книга рождалась долго. Я никак не могла к ней подступиться, понять, о чем и как стоит рассказывать. Да и вообще, стоит ли. Кому интересны чужие биографии? Тем более моя – рядового обывателя, коих вы ежедневно десятками встречаете в метро по дороге на работу.
Говорят, что примета современной литературы – смерть персонажа. Авторы пишут для себя и о себе. И в этом контексте моя книга – типичный пример литературы эпохи, когда балом правит новый жанр «автофикшен». Доступность аудитории, до которой каждый из нас теперь может дотянуться несколькими кликами, открыла невиданные доселе возможности: создателем может стать любой. Пали, казалось, незыблемые каноны, все меньше значения придается правилам. Творчеством теперь называют практически всё. Социальные сети многократно упростили и обесценили текст, ставший за последние пару лет продуктом массмаркета.
