Первое подозрение в том, что наступившее утро ничего хорошего ей не сулит, появилось у Нины в тот момент, когда в кофейной банке, в которой ещё что-то оставалось вчера, сегодня она увидела голое дно и кофейную пыльцу на стенках. Позитива не добавили и водные процедуры, а точнее возня с допотопным газовым водогреем. Содрогаясь под пульсирующими струями то ледяной воды, то крутого кипятка, она прокляла поочерёдно всех соседей по стояку поимённо, а заодно и всех амбассадоров здорового образа жизни из социальных сетей с их бездарными рекомендациями принимать для бодрости контрастный душ по утрам. Уже сидя на кухне, закутавшись в махровый халатик и отхлёбывая пресную жижу прямо из кофейной банки, в которой её и разводила, Нина услышала, как в коридоре с характерным скрипом отворилась дверь, отделяющая хозяйскую квартиру от того апартамента, где жила она сама, и раздались неумолимые шаги квартирной хозяйки.
Иоланта Францевна Феклистова была тем самым редчайшим исключением из любого правила, которое его только подтверждает. Она разрушала самые стойкие стереотипы самим фактом своего существования в наблюдаемой вселенной. В свои 90 с гаком, она никогда не жаловалась на здоровье и, даже будучи идейным ЗОЖ диссидентом, сохраняла абсолютно ясное сознание. Курила она папиросы, набитые какой-то злющей гадостью, которая судя по источаемому аромату тлеющего кизяка, состояла наполовину из верблюжьего помета. Возможно, даже более половины. И в неумеренных количествах поглощала не настой чайного, как полагается, гриба, а какую-то подозрительного сиреневого цвета жижу, которую называла Ликёром. Ортодоксальные зелёного стекла бутылки без этикеток после опустошения Иоланта Францевна с маниакальным упорством спускала в мусоропровод, не реагируя на возмущённые вопли соседей с нижних этажей. Облачена Иоланта Францевна была перманентно в спортивный нерегулярного цвета костюм на змейке. Нина поначалу пыталась понять порядок, в котором гамма нарядов менялась от классического индиго до легкомысленного розового, однако за полтора месяца знакомства систему уловить ей не удалось. Единственным непременным аксессуаром, который украшал шею почтенной дамы, был серебряный свисток на цепочке. То есть Нина думала, что это свисток просто потому, что она не служила на флоте, а на самом деле это была классическая военно-морская дудка боцмана. Этот самый свисток Иоланта Францевна имела обыкновение теребить, когда “строила планы”. Она так и говорила в те редкие моменты, когда Нина решалась её потревожить “своей ерундой”: “Не тревожьте меня своей ерундой, Ниночка – я строю планы”. И продолжала размеренно вышагивать туда-сюда по коридору, нещадно топоча по музыкальному паркету, что столь же нередко становилось темой для ора соседей, как и сбросы порожней стеклотары.
Предваряя появление Иоланты, в кухню выкатилось сизое облако табачного дыма. Затем, цокая по кафелю коготками, через дверной порог величаво перешагнул Фердинанд. Это был метис шпица с каким-то эпическим чудовищем собачьего рода, возможно, даже, с гиеной. Приличных габаритов псина, в родословной которой присутствие померанца выдавала только надменное выражение на морде и хвост помпоном. В довершение всего, Фердинанд был сукою. Не то чтобы он обладал скверным характером – характер у него был скорее дружелюбным, просто он был самкой собаки в буквальном биологическом смысле. Несколько раз, в начале знакомства Нина порывалась спросить Францевну почему у её питомца такая гендерно-недостоверная кличка, но природная деликатность, а главное наличие куда более актуальных вопросов, её останавливали.
– С добрым утром Ниночка, – выдохнула дымом Иоланта Францевна. Щемящее чувство тревоги у Нины только окрепло.
– Здравствуйте Иоланта Францевна, – Нина привстала. – Вы отлично выглядите.
Это не была наивная лесть. Старушка действительно выглядела отлично. Отлично от обыкновения – она была явно встревожена. Она смотрела прямо в переносицу Нине задумчивым немного взглядом, вместо того, чтобы, как по обыкновению, сканировать помещение глазами.
– Ниночка, я попрошу вас погулять с Фердинандом сегодня. Вот, возьмите.
И положила поводок-рулетку на край кухонного стола. У неё была странная для Нины причуда ничего не передавать из рук в руки, однако на фоне остальных причуд она меркла.
– Да, конечно, я как раз уже собиралась на улицу.
Иоланта Францевна подняла бровь.
– Уже собирались? Вам на собеседование к 12. Не рановато?
– Да, пока я только в магазин – кофе кончился, – Нина взглядом показала на банку в руке.
Фердинанд тем временем, подцепив лапой, снизу открыл дверцу кухонной тумбы и углубился в изучение содержимого мусорного ведра.
– Угу, – Иоланта Францевна развернулась, было, уходить, однако, на полушаге продолжила разворот и, достав из кармана шуршащий пакетик, положила его рядом с поводком.
– Это для «комментариев», – Нина в ответ кивнула.
– И ещё, – Иоланта Францевна воздела артрозный палец к потолку, проследила направление взглядом, удовлетворенно хмыкнула и, уже глядя снова Нине в переносицу, добавила: «Я знаю вас недолго, Ниночка, однако, за это короткое время Вы произвели на меня впечатление очень ответственного, пунктуального и добросовестного человека. Вы знаете – я не склонна нагнетать попусту, однако, – Иоланта перевела указующий перст на Нинины голые коленки. – УчЕреждение, куда я вас рекомендовала – это очень серьезное УчЕреждение.
Францевна всегда осмысленно налегала на несуществующую букву “е” в слове “учреждение” с таким сосредоточенным выражением на лице, будто это было имя собственное, писалось с заглавной буквы и имело ещё какой-то глубинный сакральный смысл, кроме общепринятого.
– И я прошу вас – постарайтесь произвести на него то же самое впечатление что и на меня.
На кого “него” Нине понятно не было, т.к. на карточке, которую позавчера принесла ей Францевна с известием, что Нина “обрела шанс, доступный лишь немногим” сделать блистательную карьеру, ничего, кроме адреса написано не было. И поэтому, Нина здраво рассудила, что впечатление ей производить придётся на все “учЕреждение” в общем.
– Я постараюсь, Иоланда Францевна, – и Нина изобразила намёк на книксен.
– Постарайтесь, – изрекла старуха и удалилась в свою часть дуплекса.
Когда 6 недель тому назад Нина сидела в позе глубокого разочарования на чемодане в пустой однушке в Колпино, она не могла и подумать, что спустя несколько дней переедет в исторический Генеральский дом, из окон которого открываются великолепные виды на Московский проспект и парк Победы. Собственно, из квартиры Иоланты Францевны этих видов замечательных не открывалось вовсе, а открывались, наоборот, во внутренний двор, но это обстоятельство не могло отравить ощущения элитарной избранности, которым Нина непринуждённо поделилась уже со всеми своими немногочисленными друзьями, знакомыми и посторонними людьми из числа “френдов”, в изобилии пасущихся в социальных сетях. Особенно яростно Нина делилась, конечно, с Викой – закадычною подругою своей, которая собственно притащила Нину в Петербург из Костромы, точнее, если соблюдать географические подробности – из городка с ёмким для носителей русского языка названием Буй. Притащила и буквально через месяц коварно бросила. Оставила одну на съёмной квартире, скоропостижно очаровав какого-то угрюмого типа. Про этого типа Нине было известно только, что у него свой дом на окраине Колпино, и он имеет какое-то отношение к МБА, а зовут его Искандер. Однако, в суетные подробности о том, к какому именно МБА из несметного числа организаций, гордо носящих это наименование, имеет отношение Викина “главная любовь всей жизни” Нина посвящена не была. Что-то международное, приблизительно, среднее между боксёрской ассоциацией и бизнес-администрацией. Тем не менее, Нине фартило, как, наверное, и должно по справедливости фартить всем сиротам. Риэлторша, приехавшая на квартиру забрать ключи, дамой оказалась разбитной, из категории “за словом в карман не полезет”. Вняла Нининым мольбам и не стала выселять её немедленно. Наоборот, она покопалась в своей записной книжке, форматом и толщиной, более напоминавшей гроссбух, выудила из него изрядно потрепанный флаер.
