– Миссис Найт была похожа на высохший бонсай. День ото дня пиджаки её костюмов становились больше, а сигареты – толще её пальцев. По утрам я заходил в Вязаную комнату, и неважно, сколько было времени – пять часов или девять – миссис Найт всегда сидела за швейной машинкой. Она любила шить, красила губы морковной помадой и подпевала музыке, в которой не было слов. Её пироги пахли Рождеством даже летом…
– Достаточно, – говорит миссис Найт и открывает глаза. – Для начала, ни один надгробный камень не выдержит столько болтовни. Он просто рухнет замертво от скуки. Ну и ещё – цвет моей помады не морковный, а коралловый.
– Хорошо, – говорю я. – Исправлю на коралловый.
– Не надо. – Она тянется к столику за сигаретой. Сигарета тянется ей навстречу. Я жду, пока миссис Найт прикурит и сквозь густой дым вокруг рта скажет: – Мы сделаем ещё проще – напишем: «Жила».
Я делаю пометку в блокноте, который дремлет у меня на коленях. Он уже старый и часто засыпает в разгар важных записей.
– «Пози Найт», – читаю я потом. – Дальше идут даты рождения и смерти, а внизу большими буквами…
Миссис Найт снова меня перебивает.
– Никаких больших букв, – говорит она, резко выдохнув дым.
– Даже в начале? – спрашиваю я.
– Господи! – Миссис Найт не верит в Бога и часто обращается к нему всуе. Возможно, именно об этом следует написать на её надгробном камне. – Какой же ты бестолковый, мальчик. Заглавная буква всегда заглавная – жэ.
Она диктует мне по буквам всё слово и затем взмахивает рукой, будто выпускает из ладони птицу.
– Жила, как летала, – предлагаю я.
– Какая чушь, – отвечает миссис Найт. – Наипошлейшая чушь.
Она отворачивается и сбивает с сигареты пепел коротким щелчком ногтя. За это время я успеваю написать: «Жила», и ниже: «И не давала жить другим». Мне нравится смотреть на свой почерк: чернила в ручке делают его красивым.
Когда миссис Найт оборачивается, то тут же заглядывает в блокнот и говорит:
– Так могли бы сказать обо мне мои ученики, но они были настолько тупые, что не додумались бы.
Уже полгода миссис Найт готовится к своим похоронам. Я помогаю ей чем могу.
В четыре руки мы вырыли могилу и накрыли её досками, чтобы не залило дождём и не засыпало снегом. Затем сколотили самый простой гроб, который покрыли прозрачным лаком. Из двух толстых веток нашего кухонного дерева миссис Найт сделала крест и его никак не стала обрабатывать. Я думал, крест – это временно, ведь она попросила меня написать эпитафию. А сегодня вечером разгромила её в пух и прах, и теперь я понимаю, что никакого надгробного камня не будет и даже не планировалось. Это было всего лишь очередным домашним заданием, за которое мне всё равно не полагалась высокая оценка. Ведь миссис Найт их никогда и никому не ставила.
Костюмы для похорон она меняет каждый вечер, перед тем, как лечь спать, а по утрам сообщает мне об этом. Я записываю в блокнот новый костюм и зачёркиваю предыдущий. У миссис Найт их много. Возможно, и в моём шкафу водилась приличная одежда, но я, скорее всего, не подготовился заранее к своим похоронам и поэтому умер, одетый как попало. В чёрных бриджах, белой рубашке с коротким рукавом, галстуке-бабочке и босой. Миссис Найт называет меня викторианским мальчиком. Мы часто смотрим фильмы о той эпохе, но пока я в них ни разу не видел, чтобы в те времена было принято умирать без обуви. А у миссис Найт только одна пара – чёрные лодочки, в которых она пришла в дом. Классика, и подходят к любому костюму и гробу.
С причёской тоже всё в порядке. Миссис Найт носит короткую стрижку и попросила только причесать волосы, чтобы не торчали в разные стороны. Я знаю, что она сама это делает всякий раз, как ложится вздремнуть. А вот с гримом пришлось нелегко. Губы у миссис Найт тонкие и широкие, неудобные для того, чтобы их красить. Она заставила меня тренироваться, и после нескольких испорченных тюбиков её морковно-коралловой помады я набил руку.
Ещё есть прочие атрибуты похорон. Их так называет миссис Найт. Это – музыка, вино и погода. О погоде нужно позаботиться в первую очередь – она должна быть солнечной и безветренной. А с музыкой миссис Найт определилась сразу – «Лунная соната» Бетховена. Поначалу я решил, что это такая же классика, как её чёрные туфли: в фильмах часто играет на похоронах «Лунная соната». Но миссис Найт выбрала её по другой причине.
– Ещё в молодости я фантазировала о том, как меня хоронят под Лунную сонату. Знаешь, под неё рыдать удобнее всего. И вот я представляла, как все мои недруги и завистники давятся слезами и утайкой стирают их платком, чтобы никто, упаси Бог, не решил, будто они скорбят по мне.
И, наконец, вино, обязательно красное. Миссис Найт каждый вечер выпивает бутылку, а с утра ставит под крест новую. Крест висит у входной двери и не возражает. Один раз, будто бы в шутку, я предложил повесить его на саму дверь, как рождественский венок. Миссис Найт ничего не ответила и ушла в свою комнату. Я подумал, что она обиделась. Такое вполне могло случиться: я не всегда понимаю, нравится миссис Найт то, что я говорю, или наоборот. Она может рассмеяться, а потом вдруг назвать меня бестолковым или бессовестным. Или молчать, нахмурившись, с минуту, а затем похвалить меня. Или вообще – нахмуриться, помолчать и упрекнуть. А в тот раз спустя какое-то время миссис Найт вышла из комнаты с рождественским венком. Она сделала его из веток нашего кухонного дерева и листьев лимона, который растёт на подоконнике. Повесила венок на дверь и сказала мне: «Приколешь к кресту, когда я умру». Я так и не понял, по-хорошему её вдохновил тогда или назло себе.
Больше всего миссис Найт волнует, кто будет ухаживать за домом после её смерти. Миссис Найт нужен наследник, и она ищет его в газетах с объявлениями о работе. Садовники, горничные, сиделки, повара – любой, кто хочет работать в «приличном доме», может подойти. Миссис Найт надевает очки, кладёт рядом с пепельницей пачку сигарет, берёт карандаш – и вычёркивает неугодных одного за другим. Карандаш старается, чтобы линии были ровные и жирные. Я сижу на диване и слушаю комментарии миссис Найт в адрес претендентов. Например:
«Этот заискивает. Вот подхалим».
«Этот, очевидно, проспал все уроки: делает ошибки на каждом шагу».
«У этого – предложения, как у Рапунцель волосы: проще повеситься, чем добраться до сути».
«Этот слишком самоуверен, с такими запросами он никогда не найдёт хорошую работу».
«А этот сам не знает, чего хочет, дурак безнадёжный».
