За Отрока – за Голубя – за Сына
За царевича младого Алексия
Помолись, церковная Россия!
Очи ангельские вытри,
Вспомяни, как пал на плиты
Голубь углицкий – Димитрий.
Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него – любовной благодати?
Грех отцовский, не карай на сыне.
Сохрани, крестьянская Россия,
Царскосельского ягненка – Алексия!
Марина Цветаева,
4 апреля 1917 г., третий день Пасхи.
Как-то после очередного разговора отца и сына я (Тэмаш Анжелика Петровна) спросила Василия Ксенофонтовича, как он относится к мемуарному жанру. Он ответил: «Я вообще терпеть не могу мемуарного жанра, а о моих скитаниях читайте у А. М. Горького. Он хорошо описывает это время». А на вопрос: «Почему не пишете?» – ответил: «Да потому, что сквозь все мемуары на света проглядывает образ самого автора. Потому, что рано еще рассказывать, мало еще изменилось общество с 1917 года». На желание сына своею собственной рукой описать его и свою жизнь он ответил: «Не следует начинать столь благородного предприятия прежде, нежели минет сорок лет». Всем членам семьи было не до воспоминаний, не до литературного труда. Только сейчас, спустя 10 лет после смерти В. К. Филатова, после множества медицинских и криминалистических исследований, после изучения архивов каждый из нас понял свою задачу. В 1998 г. в Санкт-Петербурге, в издательстве «Блиц», вышла в свет книга «Спасение цесаревича Алексея. Историко-криминалистическая реконструкция расстрела царской семьи». В ней сообщается о проведенных экспертизах по идентификации личности школьного учителя Василия Ксенофонтовича Филатова и цесаревича Алексея. На основании сопоставлений почерков, фотографий названных лиц методами, общепринятыми в отечественной криминалистике, установлено, что Василий Ксенофонтович Филатов и Цесаревич Алексей – один и тот же человек.
Соответственно Цесаревич Алексей, а не Василий Ксенофонтович Филатов, прожив полноценную жизнь учителя сельской школы, вышел на пенсию в 1967 г.
Все произошло, как просила в стихотворении-молитве Марина Цветаева: крестьянская Россия спасла царевича. В 1953 г., будучи учителем географии в сельской школе, Алексей Николаевич Романов (Василий Ксенофонтович Филатов) вступил в брак с Лидией Кузьминичной Клименковой, 1917 г. рождения, учительницей математики в той же школе, где работал и он сам. У них родились дети: Олег, Ольга, Ирина, Надежда.
Приступив к написанию своей части воспоминаний, мы убедились в том, что самовыражения нам не избежать.
Самая трудная часть работы выпала на долю Олега. Он же вызвал в каждом из нас желание писать и познакомить других со своими мыслями.
История нашего времени представлена в воспоминаниях об одном человеке.
История души высоконравственного и обаятельного человека, нашего современника, будет составлена из мозаики впечатлений людей, хорошо знавших его, – семьи. Я рада, что мне довелось быть знакомой с этим интересным человеком, столь похожим по духу на мою бабушку, Александру Ивановну Кармалееву, 1898 г. рождения, так же, как и он, склонную к оригинальным философским умозаключениям и обобщениям. Их рассуждения о жизни, их чувства, мысли, их духовный мир, я думаю, будут интересны многим.
Итак, первый раз услышала я историю семьи в апреле 1983 года. Я приехала тогда знакомиться с родителями мужа. 26 марта у нас с Олегом была свадьба, и он поспешил поделиться радостью с матерью и отцом.
После робкой весны северного города астраханское солнце показалось мне особо ярким. На Волге в лодках сидело множество рыбаков. Эти весенние уловы так и назывались у сидельцев «весенняя путина». Зазеленели листочки – и сердца людей, размягченные теплом, также были готовы раскрыться для общения.
Утром 2 апреля мы с мужем отправились на метеоре вниз по Волге, в село Икряное, где тогда проживали его родители. Мать хлопотала по хозяйству, а отец после работы в саду чувствовал себя нездоровым. Любые ссадины и удары вызывали серьезную боль. «Доктора не могут доставить мне никакого облегчения, – говорил он, – предписывают „постельный режим“ в течение дня, а то и двух-трех дней».
Он лежал и читал, прекрасно зная, какое течение последует в этой болезни, а почему знал – для рассказа об этом надо вернуться на несколько десятилетий назад. Но подробней об этом – позже.
Весь день 2 апреля я с увлечением рассказывала о себе и своих родных, отвечала на заинтересованные вопросы. Сначала вопросы носили общий характер, потом они приобрели четкость и лаконичность. Прямые вопросы требовали прямого ответа.
Василий Ксенофонтович слушал внимательно, не перебивал. Потом спросил, а помню ли я своих прадедов. Мой ответ удовлетворил его. Он счел меня достаточно подготовленной для его собственного рассказа.
В его роду был очень известный человек – митрополит Филарет (в миру Федор Никитич). Земли, принадлежавшие ему, находились на Средней Волге, в Костромской губернии. Крестьяне, жившие на митрополичьих монастырских землях, а также родственники имели прозвище Филатовых – это ближе русскому слуху. Филарет-Филафет-Филат – одно имя и означает «любитель добродетели». В период смутного времени Филарет попал в плен к полякам, а после возвращения в Россию принял предложенный ему сан патриарха.
Василий Ксенофонтович рассказывал о Филарете как о человеке опытном в делах политических, имевшем влияние на управление государством. «Вот откуда наши корни. Это надо знать, – любил повторять он, – запомните это».
Рассказ был очень интересным и, конечно, запомнился.
Своему сыну Олегу не раз напоминал он о Филарете, говорил о необходимости изучать языки, разбираться в государственных делах и очень хорошо знать историю, чтобы не делать ошибок.
Василий Ксенофонтович поинтересовался, были ли у меня в роду люди, связанные с церковью. Я рассказала, что мой прадед, Иван Кармалеев, мещанского сословия, имел свой дом в Твери. Дом находился рядом с церковью, в очень живописном месте при впадении реки Тверцы в Волгу. На одном берегу Тверцы расположился женский монастырь, а на другом – мужской.
Весь род Кармалеевых был связан с рекой. Отсюда и такая фамилия. Иван по молодости даже нанимался таскать баржи по реке. Это и сказалось в старости: он заболел водянкой суставов ног. Активно работать не мог, но исполнял обязанности церковного старосты и звонаря. Церковным колокольным звонам он научил своего старшего сына Арсения, который впоследствии стал дирижером военного оркестра, а также писал картины на исторические темы.
Василий Ксенофонтович интересовался и судьбой остальных детей Ивана Кармалеева, и жизнью Твери в то время. Рассказывал сам о том, что еще в XIV веке за невестой для Государя (княжной Марией) посылали в Тверь, что в его семье хранились родовые списки или, как сейчас называют, родословное дерево. Я спросила, сохранились ли они. «Нет. Революция и войны все смели, – нарушили», – ответил он.
