Когда я умирала, пел апрель.
Ноябрь бился о последний квартал.
Грустил январь, смеялся март сильней,
И плакал август, охраняя даты.
Когда ты воскресил меня, мой свет,
Я растерялась поначалу даже.
Ресницами взмахнула в такт тебе,
И счастьем мое сердце наполнялось.
Когда ушел ты, рухнул целый мир.
Казалось, что на рану ссыпали пуд соли.
Из глаз – вода, из горла – хриплый крик,
А боль сипела от бессильной злобы.
Когда очнулась я, поняв, что вновь живу,
Тот соловей, что пел об ангеле и Боге,
Замолк, отдав вновь ношу соловью,
Который жил одной своей любовью.
Он заливался той тоскою нот,
Которой невозможно насладиться.
Он песню пел, и не было высот,
Которым можно было не гордиться.
И я заслушалась, и не было меня.
И не был слышен даже отзвук сердца.
Мелодия из чистых нот, из нот тебя,
Проникла в душу, увлекая в негу.
Да, я живу! Ты видишь? Я дышу!
Я счастлива, я новая, я млею.
И трелью соловьиной я пишу,
Восторженно, приятно, безвозмездно.
Я стану сильною, под стать тебе.
И мне помогут в этом те куплеты,
Которые рождались в пустоте,
Которые уйдут со мною в лету.
Прощай. Привет. Услышь меня, придумай.
Я призрак, что не виден в темноте.
Я продираюсь сквозь туман и стужу,
К тебе. К тебе. Лишь к одному тебе…