На заводской проходной Тимофея поджидала комсорг Гульнара Зарипова. Рядом с ней стоял статный молодой военный, судя по знакам отличия – старший лейтенант. Они весело болтали. Гульнара улыбалась во весь свой широкий рот, светясь от счастья, как будто старший лейтенант пригласил её на свидание. То, что эти двое ждут именно его, Морозов понял сразу, как только его глаза встретились с взглядом комсорга. Улыбка мгновенно слетела с её лица. Зарипова словно надела маску «Железной леди», Маргарет Тэтчер.
– Что ж это вы, Тимофей Алексеевич, от службы в армии уклоняетесь? – начала Гульнара, едва он поздоровался с ней. – Надеетесь на высокое покровительство райкома?
– Это вы сейчас о чём? – не понял Тимофей.
– А о том, молодой человек, что вы не явились в военкомат ни по одной повестке из тех, что вам прислали за последний месяц, – вступил в разговор старший лейтенант. – А их, между прочим, десять штук отправили!
– Ну, понятно, как я могу явиться, если ни одной из них не получил, – спокойно возразил Тимофей.
– Вы прописаны в общежитии?
– Да, но живу на съёмной квартире. И никто из ребят мне повестки не передавал.
– Понятно, – военный протянул Тимофею желтоватый бланк и ручку. – Вот, распишитесь в получении! И завтра в восемь ноль-ноль вы должны прибыть в райвоенкомат с вещами.
– Очередная медкомиссия? – безучастно спросил Тимофей.
– На сей раз – нет, призыв на срочную службу. Так что идите в отдел кадров и увольняйтесь. А завтра как штык явитесь по указанному в повестке адресу иначе мне придётся приехать за вами уже с милицией.
– Ох! – испуганно воскликнула Гульнара. – А нельзя ли как-нибудь отсрочить это дело? Хотя бы на месяц! Он ведь у нас бригадир комсомольско-молодёжной бригады. Нам замену ему найти надо!
– Увы, ничем помочь не могу, – развёл руками старший лейтенант. – Незаменимых людей не бывает, другого найдёте.
– Откуда нам взять другого? У нас без него бригада развалится, райком за такое по головке не погладит! – сердито возразила комсорг.
– Извините, раньше следовало думать. Письма от вас не было? Не было! А что ж вы теперь хотите? Идёт жёсткий недобор. Уклонистов немного, но демографический провал даёт о себе знать. Вот и забираем всех, кого можем.
Вечером Тимофей объявил Вере, что его забирают в армию.
– Как в армию? – всполошилась девушка. – Мы же расписаться хотели…
– Ну, так что ж, как вернусь, так и распишемся, – заверил Тимофей, обнимая Веру и гладя её по голове. – Не я первый, не я последний. Ты мне пиши, и маме моей пиши. В гости к ней приезжай, она рада будет, и сестрёнки тоже.
– О чём ты, Тима?! – освобождаясь из его объятий, воскликнула Вера. – Ведь меня теперь распределят, куда захотят! У меня госы на следующей неделе начинаются. Мы даже не сможем написать друг другу. Ты не знаешь, где будешь, а я и подавно.
В голосе Веры зазвенели слёзы. Тимофей уверенно положил руку ей на плечо.
– Не паникуй раньше времени! Я напишу маме в деревню, и ты ей напишешь. Она нам перешлёт адреса друг друга. Не потеряемся.
– Ой, Тима, страшно мне, – прижав ладони к вискам, простонала Вера. – И чего я, дура, тебя послушалась! Сейчас бы ребёночек от тебя остался, а так…
– Успеется ещё! – перебил её Тимофей. – Вернусь ведь, не сорок первый!
В тот вечер Тимофей впервые в жизни напился. Всё плыло перед глазами, как в тумане, на душе было тоскливо и тревожно. Поутру следующего дня Вера опохмелила его огуречным рассолом. Головная боль затихла, но тяжесть внутри осталась.
В восемь ноль-ноль Морозов вошёл в райвоенкомат. Идя по старому коридору, окрашенному в ядовитый ультрамарин на полтора метра от пола, Тимофей размышлял о том, какие крутые виражи закладывает его судьба.
«Вот уж правду говорят – человек предполагает, КГБ располагает, – невесело усмехаясь, думал он. – Видимо, близится час расплаты! И так слишком долго куратор не беспокоил».
Пройдя коридор, он, как и прочие призывники, оказался в небольшом военкоматовском дворике. К удивлению собравшихся парней, никто не занимался ими почти час. Дежурный офицер с красной повязкой на рукаве выполнял одну-единственную функцию – не позволял призывникам выходить со двора и не пропускал к ним провожающих.
Через час томительного ожидания, угнетающего своей бесцельностью, пришёл парикмахер и, расположившись на зелёной табуретке, принялся стричь под «ноль» всех, кто заблаговременно не сделал этого дома.
Наконец, часов в десять всех пригласили в большой кабинет. Там парням долго рассказывали о «священном долге», правилах поведения во время следования в часть и тому подобных вещах. Тимофей слушал без особого интереса, больше разглядывал соседей. Все они выглядели слегка нелепо – у многих топорщились оголённые уши, странно белели незагорелые головы.
После беседы призывникам велели сдать паспорта и приписные свидетельства. Свидетельство Морозова, засунутое в паспорт, лежало во внутреннем кармане пиджака, так что ему не пришлось долго копошиться. Многие ребята рылись в сумках и рюкзаках, отыскивая свои серые книжечки. Призывники, сдавшие документы, снова выходили во двор.
После того, как все покинули кабинет, ребятам приказали построиться. Шеренги получились неровными, но офицеров это не заботило. Во время построения Морозов встретил своего земляка и школьного друга, Женьку Бойцова. Они встали рядом и обменялись рукопожатием. Тут парней начали вызывать в алфавитном порядке и вручать военные билеты. Получив свой документ, Тимофей принялся его рассматривать. Как ни странно, в билете обнаружилось лишь беглое упоминание о том, что он, Тимофей Морозов, является гражданином СССР. Эта запись значилась на последнем развороте документа.
Разглядывание билета прервал высокий худой капитан лет сорока, слегка припадающий на правую ногу:
– Равняйсь! Смир-р-р-но! – громко крикнул капитан, перекрывая шум толпы. – Отныне, с получением военного билета, вы уже не призывники, а военнослужащие срочной службы со всеми вытекающими последствиями. Вы обязаны беспрекословно выполнять любые приказы воинских начальников, так как с сегодняшнего дня являетесь составной частью советских вооружённых сил.
Новоиспечённых солдат вывели на улицу и стали усаживать в два «лиаза», ожидавших у военкомата. Автобусы должны были доставить призывников на вокзал. Но вдруг армейское начальство вспомнило, что многие не прошли предварительный медосмотр. Большей части ребят пришлось выгрузиться и вынести свой багаж.
Всех заново построили во дворе и объявили, что сейчас призывники пройдут флюорографию. Во двор въехал «газик» с металлической будкой, в котором проводили эту процедуру. Дело продвигалось медленно, и Морозову уже порядком надоело стоять в длиннющей очереди, из которой никого не выпускали.
