© Елена Анатольевна Моксякова, 2021
ISBN 978-5-0053-2363-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мы стерли грань между Вселенной,
Где учат жить и умирать,
И той другой – где Дух нетленный,
И миром правит Благодать.
В одной – законы и шаблоны —
Не втиснуть лапки в коробок.
А тех, кто выбрался из Зоны,
Карает скрупулезный Рок.
В другой Вселенной правит Хаос.
Закон один – шаблонов нет.
И мы, в поток ее вливаясь,
Несем в темницы Света бред.
Мы стерли грань без вазелина,
Не замечая волдыри.
Она грозила и грузила,
А дальше – чпок! И мы внутри.
Лавины снов и откровений
Уже затапливают вход.
И в полный рост туда-обратно…
Приятно. Вот.
08.11.2016
Копыта капели стучали по окнам
И звоном дрожащим корёжили воздух.
Весеннее небо широко, любовно
Рекою бежало спокойной и ровной.
Облезлые галки кричали надрывно.
Голодные волки шныряли по лесу.
А льву в зоопарке стекала на гриву
Капель золотая блестящей завесой.
Меня разбудили поющие капли
И птиц перекличка – всё ближе и ближе.
В лазури два облака – белые цапли.
Я глянула в сладкое утро и вижу:
По улице в страхе назад обернуться
Голодные, грязные, в поисках света
С бутылками начатой водки плетутся
Счастливые люди, шалея от света.
1991
Ты был мне другом. Другом.
И друг повел крУгом, крУгом…
Мои мозги – в стружку,
Мое нутро вкружку
Кровь – в бражку
Мою каменную стену – в туалетную бумажку
Расплющенная влежку
Раскрошенная до состояния чьей-то крошки
Мартовской кошки
Понарошку
не реагирую на осьминожку
у меня в животе…
Так хорошо в темноте!
За стеною строчит полумать-полусмерть.
Капля крови стекает с бесценной руки.
В бесконечность пространства, в одну
круговерть
Перемешаны звёзды и пламя свечи.
Тень крыла, тень печали и тень от волос
Постепенно спускаются с окон на стол.
На измятом письме котлованы от слёз.
Вот ещё один вечер пришёл и ушёл.
Облака застучали по крыше дождём.
Влажность дали меня раствлряет в себе.
Я уже не живу. Не прошу ни о чём.
Я вечернею пташкой царю в синеве.
А у моей соперницы
Две длинные косы.
А у моей соперницы
Из кружева трусы.
А у неё чарующий,
Лучистый, ясный взгляд.
А у неё волнующий,
Тугой, упругий зад.
Ей с корнем вырву радостно
Две жидкие косы.
Пусть обосрётся гадина
В дырявые трусы.
Её лягну с разбегу я
Пятнадцать раз подряд
В чарующий, волнующий
Немытый с роду зад.
23.10.91
Едва ли вновь увижу я
Меня ласкающие руки.
Я знаю, ты не для меня.
Я лишь лечу тебя от скуки.
Я – лишь окурок от любви,
Что сапогом чужим раздавлен.
Он весь в помаде, как в крови.
Он на дороге тлеть оставлен.
1991
Снова гулкие вагоны.
Снова давка, толчея,
Стук колёс да чьи-то стоны,
Ведь народу до буя.
Ну за что такая мука?
Кто-то кашляет опять.
Слушай, тётя! Хватит пукать!
Нечем стало мне дышать.
Грязный мальчик-попрошайка
Ище чей-то кошелёк.
Только бдительна хозяйка:
Держит сумку между ног.
Вот блондинка в миниюбке
Изогнулась пополам.
Ей бы дома красить губки,
Ей бы шастать по балам!
Но, трусами всё сверкая,
Шарит по полу рукой.
Соблазнительно мигает
Ей кавказец молодой.
Вот стоит студент медвуза.
Что-то шепчет в полусне,
И алкаш огромным пузом
Придавил его к стене.
Вот другой студент. Под кайфом.
Смотрит в книжку про пейот*.
Вот – торговец герболайфом
Герболайфом же блюёт.
Поезд дрогнул. Сонный дядя,
Лихо сделав фуэте,
Незнакомке, буркнув «Надя!»,
Обвалился в декольте.
1996
Вот наступает полночь.
За ней придёт рассвет.
Сегодня я узнала,
Что Таньки больше нет…
Сверкает позолота
Осенних фонарей.
Один и тот же ветер
Шестнадцать сентябрей.
И дождь стучит трезвоном
Серебряных монет
Всё тот же, что и прежде,
А Таньки больше нет.
Сколько можно ждать?
Почему так редко?
Отчего опять
О грудную клетку
Сердце так стучится
Пойманной волчицей
Мне не отключиться
Что же делать мне?
И куда деваться?
Корчиться в огне,
Выть или смеяться?
Застывать в окне
С неподвижным взглядом?
Что же делать мне,
Если ты не рядом?
Выключи меня,
Спрячь на антресоли,
Чтобы я совсем
Не чувствовала боли
Не пускай меня,
Не пускай на волю
Чтобы я совсем
Не чувствовала боли
Я под окном твоим стояла
В надежде оду написать.
Прохожим глупо улыбаясь,
Я мяла тонкую тетрадь.
Над головой кружили галки.
Гулял с собакою сосед.
Она, визжа, гналась за палкой.
Он матерился ей во след.
Девчонки рисовали мелом.
Бельё плясало на ветру.
Я думала о платье белом.
О том, как выйду по утру…
«Любовь – морковь» в мозгу стучало.
Хотельсь выпить и заснуть.
Я не смогла сложить начало,
И в голове сплошная муть
В молчаньи мрачном шевелилась,
Стремясь оформиться в куплет.
«Зачем живёшь, скажи на милость?»
И «Счастья в этом мире нет…»
Всё не о том, ведь я хотела
Тебя воспеть и восхвалить.
Мне впился дождь в виски, как стрелы
И мыслей оборвалась нить.
Я на крыльце твоём стояла
И мяла тонкую тетрадь.
Я ничего не написала.
Мне было не о чем писать.
1995
Трясясь в вагоне электрички
И направляясь в город Тверь,
Я созерцала истеричку,
Что лбом пробить пыталась дверь.
Она подпрыгивала даже
И слюни пенные лила.
Агент какой-то по продажам
Вершил какие-то дела
И бормотал с клиенткой томно,
Терпел, превозмогая боль,
Когда мадам, что весит тонну
На свежестертую мозоль
Ему каблук свой водрузила.
А дочь ее из-за угла
Плевалась жеваным кизилом
И заразительно ржала.
А мальчик маленький – Сережа
Сидел на шее у маман
Болтал ногой и корчил рожи,
Как в страшных ломках наркоман.
Вдруг задрожала я всем телом,
Позеленела, как салат.
Я о тебе мечтать не смела,
О, ослепительный мулат,
Ты восседаешь предо мною
И равнодушно в потолок
Глядишь огромными зрачками.
Я смачно сделала глоток,
Слезясь под темными очками…
Лишь после пятой банки пива
Я умудрилась осознать,
Что неприлично, некрасиво
Припоминаю чью-то мать.
Я в исступлении измяла
В руке единственный билет,
И все на свете проклинала
В мечте придумать туалет.
А беззаботный африканец
Меня со скуки углядел
И, под вагонов мерный танец,
Шепнул: «Хотите карамель?»
Добавил «Или кока-кола?»
И эротично подмигнул.
А я от этого прикола
Чуть не вскричала «караул!»
Слегка приплясывая сидя,
Пыталась улыбаться я,
Всех чужестранцев ненавидя.
А позже теплая струя
Уже бежала вдоль вагона,
Народ толпился у двери,
И поезд подъезжал к перрону
Большого города Твери.
Ты обнимал меня в экстазе,
А я брыкалась, как могла.
Визжала я «Не надо грязи!»
И на тебе пиджак рвала.
Мне так хотелось быть любимой,
Мне так хотелось красоты,
А ты, подлец неутомимый,
Чуть что, тащил меня в кусты.
И о материях высоких
Ты не беседовал со мной.
Лишь зазеваюсь – и осока
Над нами высится стеной.
Я вновь ору «Не надо грязи!»
И снова чую, что меня
Ты разложил на унитазе.
Твой едок пот, как пот коня.
Твои прыщи мне надоели,
Ты перестал менять носки,
Ты в душе не был три недели,
И на губах еды куски
Присохли намертво. Похоже,
