Артем Еремеев - Безумный алхимик

Зачем я полез на этот карниз?! Неееееееттт. Ааааааааа… мне конец… все… земля близко… удар…хрясь… я умер… Темнота…

– Я жив? Темно… больно… дышать – хочу дышать.

Живительный вздох раздается в пустом зале впервые за долгое, очень долгое время.

Как же все болит. Я хоть жив или уже умер? Хотя нет, если умер, то тело бы так не болело, а раз чувствую тело, значит, еще жив. А кто я? Ага, это я помню. Андрей, двадцать два года, работаю на стройке, не был, не привлекался, в связях, порочащих его – был, но не замечен.

Я попробовал пошевелиться, с трудом, но тело откликнулось, руки… ноги… голова… лицо.

– Ааррр. – Лицо стягивает неприятная маска, она в носу, в ушах, на глазах – брррр. Осторожно касаюсь ее пальцами, как будто корка, засохшая и уже потрескавшаяся. Корка на глазах была гораздо неприятнее, с век отходит просто, но на ресницах и бровях – блин, да отдирайся же ты наконец, сволочь, – ресницы слиплись и никак не поддавались. Идея! – плюю на пальцы и размазываю слюну по слипшимся глазам. Вроде размочило, несколько раз моргаю, веки медленно разлепляются еще немного и… вижу…

Медленно сажусь, опираясь на руки: ах ты, зараза, блуээээ кха кха блюуэээээ. Ммдааа, и себя, похоже, заблевал, наверняка сотрясение. Где я?.. Сижу абсолютно голый в куче собственного дерьма, на куче прелых листьев, земли и прочего мусора, в бледном свете то ли луны, то ли фонаря, явно в какой-то комнате. Стен не вижу, но чувствую ограниченность пространства.

Снова ощупываю маску на лице, с подбородка не снять, в бороденку влипла, уши проковырял как смог, и голова стала меньше кружиться. Проковырял и прочистил сопелки, дышать стало легче. Втянул воздух и закашлялся, воздух вонял рвотой, дерьмом и тлением. От этих миазмов меня опять стошнило, успел лишь повернуться, чтобы не заблевать снова ноги. Откинувшись на руки, я, стараясь дышать ртом, привыкал к новым ощущениям. Попытка покричать и позвать кого-нибудь закончилась мучительным кашлем, я не смог выдавить ни звука.

Однако голова вроде успокоилась и сознание прояснилось. Какого хрена тут происходит?.. Меня куда?.. Это чего?.. Ворох мыслей галопом проносится в моей ушибленной головушке. Меня что, эти дебилы, джам-шуты, в канализацию сбросили? Ну, с-с-суки, выберусь, в бетон залью всех! Сначала в гудрон, потом в бетон!

Мало-помалу глаза начали привыкать к лунному, но всё же яркому свету. Да и звёзды вон светят. Я медленно приподнялся, перевернулся и на четвереньках стал отползать от разворошённой смердящей кучи. Сразу встать не получилось, голова кружилась не по-детски. Так на карачках я дополз до стенки, попутно отметив, что пол-то не простой, а мозаичный. Прислонившись спиной к стене, я отключился.

Очнулся, резко вздрогнув, и сразу прикрыл глаза рукой. Яркий столб дневного света бил из дыры, зияющей в потолке круглого помещения. Зал примерно пятнадцать метров от стены до стены, в нем царило запустение и разруха, какие-то кучи мусора и обломков разбросаны вдоль стен. Сами стены облупленные, местами обожженные, местами с вывороченной корнями деревьев кладкой, плавно перетекали в потолок. Паутина, покрытая пылью от осыпавшейся штукатурки, широкими лоскутами свисала почти до пола. В центре, под дырой, куча земли и прелых листьев, в которую я и приземлился.

Подняться получилось с первого раза, даже легко как-то, только координация по-прежнему сбоила, и меня шатало и мотало во все стороны. Аккуратненько по стеночке, шаг за шагом я принялся обходить свой склеп. Решил его называть пока так, потому что мраморные мозаичные полы в канализации не кладут, а метро у нас в городе и окрестностях отродясь не было. Наверху на высоте двух моих ростов, а я 183 сантиметра, зияла дыра. Из нее торчали какие-то палки, ветки, слышался шум ветра в кронах деревьев и редкие трели птиц, и все – ни тебе гудков, ни сирен, ни многоголосого городского гула.

Я закончил соскребать спекшуюся корку крови с лица, мда-а-а, натекло кровищи с меня внушительно. Однако не могло не радовать и очень сильно удивляло, что кроме сотрясения и кровопотери никаких других серьезных травм у меня не наблюдается. А ведь я свалился с одиннадцатого этажа на усыпанную строительным мусором и укатанную сотнями грузовиков площадку.

Поначалу я снова хотел покричать, позвать людей на помощь, но передумал. Во-первых, все еще получалось только сипеть и кашлять. Во-вторых, закрался червячок опаски, вдруг эти «спасатели» решат, что проще меня добить, чем оправдываться, почему спрятали тело. Вот только самому наверх не вылезти – высоко.

В противоположных концах зала находились двери. Дальние были распахнуты. Одна из створок валялась уже на полу, а другая, сорванная с верхней петли, была прислонена к стене. В проеме торчал здоровенный каменюга, видимо, когда-то выбивший эти двери и застрявший намертво, перегородив вход. Мда, значит, ни руками, ни даже лопатой, будь она у меня, прорыть выход наружу не светит.

Доковыляв до второй двери и поминутно морщась от неприятных ощущений то в голове, то в ж*пе, я схватился за здоровенную ручку из красноватого металла и потянул на себя. Хрясь, и ручка осталась у меня в руке, а за дверью с эхом звякнула вторая половина. Со злости пнул ногой в дверь – гулко бухнуло, нога впечаталась и оставила четкий след. Дерево напоминало мокрый картон. Легонько подсадив плечом, я надавил на сминающиеся створки и протолкнул их внутрь следующего помещения. Пахнуло сыростью и холодом, остатки двери сорвались с петель и тяжело шлепнувшись, стали сползать по лестнице вниз, в темноту.

– И что теперь, туда, в эту темень? – просипел я, спрашивая сам себя.

– Ладно, спущусь, может хоть воды найду, отмоюсь. – И, перехватив поудобнее дверную ручку, я, по-прежнему по стеночке, зашагал вниз. Поминутно прислушиваясь, принюхиваясь и присматриваясь, стал спускался все глубже в темноту. Стены лестницы, как и ступеньки, были шершавыми и влажными, но ни под рукой, ни под ногами самой воды не было, лишь знакомо пахло мокрым бетоном. Насчитав полсотни ступенек, я присел передохнуть. Глаза уже привыкли к темноте, и стало казаться, что внизу виднеется бледное свечение. Отдохнув минут десять, я продолжил спуск, ощупывая сначала каждую ступеньку, потом через одну, как вдруг осознал, что вполне различаю очертания лестницы. Света действительно прибавилось, и виной тому был мох, росший через равные промежутки на потолке. Он слабо светился, как куски фосфора, давая такой же бледно-зеленый свет.

– Странное место и мох светится! Надо бы сваливать отсюда побыстрее, мало ли от радиации или какой ядреной химии он так начал светиться. Вырастет потом третий глаз и совсем не обязательно, что на лбу.