Дорогой читатель!
Изначально эта история не была предназначена для печати – ей было суждено заговорить моим голосом. Поэтому, если у тебя есть такая возможность, – послушай мой рассказ.
Нет?
Тогда читай так, будто слушаешь попутчика.
Читай так, будто ты не поэт, но разговариваешь исключительно стихами.
Почему мне должно должно было быть стыдно? Вообще, как мне могло быть стыдно, когда человек после уикенда, проведенного вместе, пишет, мне: «Спасибо, только что закрыл сделку на несколько миллионов!»
Сделка висела год. А это был просто уик-энд! Мы тогда на крылечке сидели болтали, что-то там… Вино пили.
Или вот парень молодой. О нем мир вообще не знает: кто ты? что ты? Он поднимается буквально за несколько месяцев, становится профессионалом, и все это после наших встреч.
Когда-то был дом заброшенный,
И его купила одна рыжеволосая девушка.
Он стал хороший.
Витраж с рябиной на чердачном окне
Такой, что всякий закат
Комната под самой крышей словно в огне.
В этой комнате каждые две недели,
В среднем, где-то три дня,
Она наслаждалась тем, что дарила себя.
Бизнесмен, музыкант, школьный учитель…
Это не имело значения.
Как и не имело значения, насколько богат,
Холост он или женат.
Странное, конечно, увлечение.
Но вот этот вот дом и ее служение —
Все лишь для самых лучших ребят.
Это никогда не было поводом для пренебрежительного отношения ко мне. Поводом отпустить тупую сальную шуточку.
Уж не знаю, что именно их привлекало, все говорили разное… Но, в целом, звучали такие слова, которые не каждая женщина в своей жизни услышит.
Я никогда не пыталась на этом зарабатывать, все без исключения мужчины естественным образом были благодарны. И не все финансово, то есть, какой-то особой выгоды от этого мне могло и не быть… Но мужчины благодарили. Всегда. И это не удивительно, потому что я на несколько дней становилась, практически, женщиной их мечты.
Что и за девушка!
Притягательная.
Кареглазая, статная.
С острыми чертами такая.
Адекватная,
Логичная, конечно, красивая до неприличия.
А, главное, очень счастливая.
Именно в э́том ее успех.
Э́тим она привлекала их всех.
Любила свой дом, уют в нем,
Путешествия, книжки, подруги,
Тусовки в особом круге.
Полной жизнью жила,
Но непременно одна спала.
Да вообще, любила одиночество.
Не верила ни в какие пророчества,
Не боялась мифического лукавого с рогом,
Частенько разговаривала с Богом
И даже ходила к нему в храм.
Как на исповедь хожу? Да спокойно хожу.
Вообще, считаю, исповедоваться надо о том, что тебя гнетет, заставляет сомневаться. Тяжко когда на душе. А я от этого счастлива была… Каждый же по-своему делает мир лучше, главное, ты других делаешь счастливее, а Бога вообще ничем не удивишь и не оскорбишь.
Людей вот можно смутить и напугать, и поэтому многое до сих пор остается в тайне, а не потому, что я стыжусь.
И вот, в маленькую церковь,
В эту тихую глушь, где стоял домик с рябиновым витражом,
Прислали священника.
С ярким типажом:
Черноволосый, высокий, с густой бородой,
Губы ангельские, огонь в глазах, молодой.
Какая-то певчая девчонка,
Затесавшаяся среди бабулек на клиросе в хоре,
Спросила на свое горе:
«А он не женат?»
«Как же! – ответили ей. – Он же рукоположëн.
Батюшек на службу не рукополагают без жëн,
Либо чтобы пострижëн был в монахи.»
И зардевшиеся прихожанки, услышавшие это,
Думали в божием страхе,
Что уж лучше жена, и достался той,
Чем губить мужика, пусть и в рясе,
С такой красотой.
Он когда появился, я службу ни одну не пропускала.
Конечно, все в нем было ладно, и пел красиво. От бабулечек до девчонок все с ним поговорить любили, дотронуться лишний раз, за благословением так в очередь выстраивались [смех]. Увеличил приход.
Но я не за этим ходила. Я любила смотреть, как он служит: cамозабвенно, с трепетом, с благоговением. На лице прямо написано было. А каждое слово наизусть выводит, будто вот в нем вся молитва и есть – не то что большинство батюшек скороговоркой по книжке читают. Всем всегда внимание уделит, выслушает, посоветует. Ну вот представляете, сколько тем же старикам внимания надо?
