Вальтер Беньямин - Бодлер

О чем книга "Бодлер"

В настоящем издании впервые собраны все тексты Вальтера Беньямина о Шарле Бодлере – ключевом персонаже в творчестве немецкого мыслителя. Бодлер для Беньямина – главный герой театра «модерна», сквозь фигуру которого, как сквозь призму, просвечивает сеть беньяминовских понятий-метафор, раскрывающих особенности культуры XIX века: фланер, аллегория, сплин, богема, проститутка, буржуа, мода, толпа и т. д. Именно в цикле эссе о Бодлере Беньямин формулирует ключевые идеи собственной культурно-исторической антропологии, оказавшей огромное влияние на современные представления о культуре.

Бесплатно читать онлайн Бодлер


© С. Ромашко, перевод, 2015

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2015

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2015

Шарль Бодлер. Поэт в эпоху зрелого капитализма

Часть I. Париж времен Второй империи[1] у Бодлера

Une capitale n'est pas absolument nécessaire à l'homme.

Senancour

[Столица не так уж необходима для человека.

Сенанкур]

Глава 1. Богема

Примечателен контекст, в котором богема упоминается у Маркса. Он причисляет к ней профессиональных революционеров-заговорщиков, о которых рассуждает в подробном анонсе мемуаров де ля Одца, полицейского агента, опубликованном в 1850 году в «Новой рейнской газете». Наглядно представить себе физиономию Бодлера – значит затронуть сходство, которое он обнаруживает с этим политическим типажом. Маркс описывает его следующим образом: «Подготовка пролетарских заговоров потребовала разделения труда; их участники делились на заговорщиков-любителей, conspirateurs d'occasion, т. е. рабочих, предававшихся этому лишь наряду с прочими своими занятиями, что посещали лишь собрания и пребывали в готовности по приказу главарей явиться к месту сбора, и профессиональных конспираторов, целиком посвятивших себя заговорщицкой деятельности и сделавших ее источником своего существования <…>. Жизненная ситуация этого класса изначально определяет весь его характер <…>. Его неустойчивое существование, в частностях более зависящее от случая, чем от его деятельности, его неустроенная жизнь, единственными надежными точками в которой оказываются питейные заведения – места встречи участников заговора, его неизбежные знакомства с разного рода сомнительными людьми определяют этот класс в ту жизненную сферу, которая в Париже именуется la bohème [богемой][2]»[3].

Кстати, следует заметить, что Наполеон III сам начинал восхождение к власти в среде, сообщающейся с только что обрисованной. Как известно, одним из инструментов его президентской власти было Общество 10-го декабря, членов которого, по словам Маркса, поставляла «вся та неопределенная, не имеющая границ, постоянно колеблющаяся масса, которую французы именуют la bohème»[4].

В период императорского правления Наполеон III продолжал оттачивать свои конспиративные наклонности. Непредсказуемые заявления и навязчивое стремление все засекретить, резкие эксцессы и непроницаемая ирония неотделимы от стиля государственной жизни Второй империи. Те же черты обнаруживаются в теоретических сочинениях Бодлера. Он излагает свои взгляды по большей части безапелляционно. Дискуссия – не его дело. Он избегает ее даже тогда, когда резкое противоречие между положениями, выдвигаемыми им одно за другим, требовало бы обсуждения. «Салон 1846 года» он посвящает «буржуа», выступая их апологетом, и при этом вовсе не в качестве advocatus diaboli [лат. адвокат дьявола, здесь: придирчивый критик, обвинитель]. Позднее, например, в своих выпадах против школы bon sens [здравого смысла], он характеризует «honnêté bourgeoise» [добропорядочных буржуа] и почитаемого ими нотариуса в тоне самого ожесточенного представителя богемы[5].

В 1850 году он заявляет, что искусство неотделимо от полезности; немного позднее он переходит на позиции l'art pour l'art [искусства для искусства]. И при всем том его столь же мало заботит понимание со стороны публики, как и Наполеона III, когда тот почти внезапно и к тому же за спиной французского парламента переходит от заградительных пошлин к свободной торговле. По крайней мере, эти особенности объясняют, почему официальная критика – и прежде всего Жюль Леметр[6] – так мало ощущала теоретическую энергию, скрытую в прозе Бодлера.

Маркс продолжает характеристику conspirateurs de profession [профессиональных заговорщиков] следующим образом: «Единственное условие революции для них – удачная организация затеваемого ими заговора <…>. Они падки до изобретений, обещающих революционные чудеса: зажигательные бомбы, сверхъестественные разрушительные машины, покушения, действие которых тем непостижимее и удивительнее, чем менее рационального лежит в их основании. Занятые подобным прожектерством, они не преследуют никакой иной цели, кроме ближайшей – свержения существующего правительства, – и полны глубочайшего презрения к теоретическому просвещению рабочих относительно их классовых интересов. Отсюда их не пролетарская, а плебейская злоба к habits noirs [черным сюртукам], к более или менее образованным людям, представляющим эту сторону движения, от которых они, однако, как от официальных представителей партии, никогда не могут стать совершенно независимыми»[7].

Политические воззрения Бодлера в принципе никогда не оказывались шире взглядов этих профессиональных заговорщиков. Обращены ли его симпатии к клерикальной реакции или к восстанию 1848 года – их проявление остается невнятным, а фундамент шатким. Зрелище, которое он представлял в дни февральских событий, размахивая на каком-то из парижских перекрестков ружьем и выкрикивая: «Долой генерала Опика!»[8] – достаточное тому доказательство. Во всяком случае, слова Флобера: «Из всей политики я понимаю только одно: мятеж» – вполне могли быть его собственными. Понимать это надо было бы в том смысле, как об этом говорится в заключительных строках заметки, сохранившейся вместе с его планами относительно Бельгии: «Я говорю: „Да здравствует революция!“, как если бы я сказал: „Да здравствует разрушение! Да здравствует покаяние! Да здравствует кара! Да здравствует смерть!“ Я был бы счастлив не только как жертва, от роли палача я бы тоже не отказался – чтобы ощутить революцию с обеих сторон! У всех у нас республиканский дух в крови, как сифилис – в костях; мы заражены демократией и сифилисом»[9].

Высказывания Бодлера можно было назвать метафизикой провокатора. В Бельгии, где были написаны эти заметки, его некоторое время считали агентом французской полиции. Сами по себе подобные случаи мало кого могли удивить, поэтому Бодлер писал 20 декабря 1854 года своей матери по поводу литераторов на полицейском содержании: «Никогда мое имя не появится в их позорном списке»[10].

Подозрение, павшее на него в Бельгии, вряд ли объясняется одной только враждебностью, проявленной им по отношению к Гюго, восторженно встреченному там изгнаннику. Причастна к возникновению этого слуха была и его разрушительная ирония; он с легкостью мог бы испытать наслаждение, сам распространяя этот слух. Первые завязи culte de la blague [культа издевки], обнаруживающегося у Жоржа Сореля[11]и ставшего неотъемлемой принадлежностью фашистской пропаганды, образуются у Бодлера. И заглавие, и дух «Bagatelles pour un massacre» [«Безделушек для погрома»] Селина


С этой книгой читают
Три классических эссе («Краткая история фотографии», «Париж – столица девятнадцатого столетия», «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»), объединенные темой перемен, происходящих в искусстве, когда оно из уникального становится массовым и тиражируемым. Вальтер Беньямин (1892–1940) предлагает посмотреть на этот процесс не с консервативных позиций, а, напротив, увидеть в его истоках новые формы социального бытования искус
Вальтер Беньямин погружается в воспоминания о детстве. Трогательные зарисовки о взрослении на рубеже веков от знаменитого немецкого философа.В 1990 году Вальтеру Беньмину, мальчику из еврейской семьи, было всего 8 лет. С течением жизни воспоминания о детстве истончаются, стираются. Но Беньямин смог заглянуть в прореху времени и собрать из цветных осколков, запахов, полутонов и настроений чудесные, нежные зарисовки о дорогих сердцу годах.Воспомина
В этой небольшой книге собрано практически все, что Вальтер Беньямин написал о Кафке. У людей, знавших Беньямина, не возникало сомнений, что Кафка – это «его» автор (подобно Прусту или Бодлеру). Занятия Кафкой проходят через всю творческую деятельность мыслителя, и это притяжение вряд ли можно считать случайным. В литературе уже отмечалось, что Беньямин – по большей части скорее подсознательно – видел в Кафке родственную душу, нащупывая в его про
Сборник составлен из двух блестящих текстов мемуарного характера, написанных Вальтером Беньямином в середине 1920-х годов («Улица с односторонним движением») и в начале 1930-х («Берлинское детство на рубеже веков»). Оба они состоят из фрагментов, проницательно анализирующих ткань повседневности. Сквозные темы – взаимодействие прошлого и настоящего, неслышная поступь истории, ностальгия, коллекционирование и т. д. – тесно связывают эту, казалось б
Учебное пособие «Проблемы формирования духовно-нравственной культуры в произведениях русской художественной литературы» может рассматриваться в качестве дополнительного учебного материала к дисциплинам «Культурология», «Частные теории культуры», «Основы культурной политики». В нем раскрыты возможности русской классической литературы для решения современных проблем духовно-нравственной культуры, связанных с поиском смысла жизни, духовно-нравственн
Долгое время считалось, что история западной культуры развивается от мифа к логосу. Под мифом понимался целый корпус изменчивых историй, в которых действовали боги и герои, не обладавшие ни ясной идентичностью, ни отчетливым «смыслом». С логосом же в цивилизацию проникали ясная концептуальность и философский взгляд на мир. Однако в последнее время эта картина подверглась радикальному переосмыслению. Сама оппозиция миф-логос теперь вызывает сомнен
Константин Кустанович – заслуженный профессор Университета им. Вандербильта со стажем преподавания русского языка, литературы и культуры более 25 лет, доктор философии, специалист по русской литературе XX века и истории русской культуры. Является автором книги «Художник и тиран: произведения Василия Аксенова в эпоху Брежнева» и ряда статей о русской литературе, преимущественно второй половины XX в., и русской культуре.В своей новой книге «Корни и
Писатель Евг. Богат рассказывает о мыслях и чувствах рабочих и инженеров, создающих «думающие» машины, о том, как отражается соприкосновение с «чудом» – новейшей техникой на внутреннем мире нашего современника. Достижения научно-технической революции в условиях социалистического общества обогащают личность, способствуют гармоническому ее развитию.Книга «Чувства и вещи» воюет с мещанско-потребительским отношением к жизни, зовет к углубленному пони
В наше время часто приходится слышать, что вечной жизни нет, что потусторонний мир – выдумка и для человека всё кончается смертью. Да, закон смерти общий для всего человечества. Смерть неизбежна для всех и каждого.Но со смертью физической жизнь не завершена. Для православных христиан будущая загробная жизнь – непререкаемая истина, это учение Церкви. В этой книге на основе Священного Писания и учения Отцов церкви приводятся доказательства бессмерт
В зрелом возрасте боль в ногах беспокоит каждого второго. Чтобы дожить до 100 лет без боли в ногах, стоит позаботиться о них заранее.Главный специалист по здоровью опорно-двигательного аппарата Валентин Дикуль поможет вашим ногам сохранить гибкость и легкость движения. В его новой книге приведены специальные комплексы для всех суставов ног, растяжка и приемы самомассажа. Они избавят ваши ноги от боли надолго.
Книга посвящена развитию идеи об унитарном безналоговом государстве, сформулированной ещё в 1990 году Сергеем Жаниевичем Давитая, с которым мы много лет проработали вместе. Сергей так иногда говорил об этом: "Если вы раздаете людям (предприятиям, организациям) деньги, то зачем вы потом бегаете за ними и собираете их обратно".
Смерть известной актрисы взбудоражила Имбирск-на-Ангаре. Следователь Роберт в поисках убийцы исследует тёмные уголки города, несмотря на трудности и опасность, он выходит на след Мятного человека, который всех держит в страхе.