Люди думают, что играют судьбой, а на деле оказывается, что это судьба играет ими. Мы бьёмся о стену, чтобы получить желаемое, а дверь вдруг сама отворяется перед нами. Что ждёт нас за ней — дар или испытание? И если это дар, то окажемся ли мы его достойными? А если испытание, то в состоянии ли мы выдержать его с честью? Но как же мало нас волнуют последствия, когда на кону стоит заветная мечта!
Верхний Зареченск, или в обиходе просто Зареченск, был похож на десятки других крупных провинциальных городов начала «нулевых» и в то же время от них отличался. Похож укладом жизни, общественным устройством, застройкой — элитный современный район, типовые «скворечники» — многоэтажки и островки частных домовладений, — стандартной социальной инфраструктурой и набором развлечений. А отличался прочным и устойчивым механизмом управления: когда в других городах постоянно происходили конфликты и распри между представителями нескольких политических сил, в Зареченске власть пребывала в одних руках. Точнее, в руках одной правящей коалиции, своеобразного делового союза двух самых влиятельных в городе семейств, Левандовских и Черняевых. Официально городом руководили Левандовские: вот уже более десяти лет кресло мэра принадлежало младшему из двух братьев, Игорю. Старший, Николай Александрович, замкнул на себе семейный бизнес, который за последнее десятилетие стал весьма обширен: крупнейшая строительная компания, недвижимость, средства массовой информации, включая телерадиокомпанию, а также «Городской коммерческий банк» — предмет особой гордости и личных надежд Николая Левандовского. Черняевы владели некогда мощным заводом по производству полимеров. Потом, правда, из–за всеобщего экономического кризиса завод потерял свою значимость и немалую часть работников, частично перепрофилировался, а сам клан Черняевых помимо прочего обзавёлся агрохозяйством и торговой сетью. Глава семейства Виктор Черняев, честолюбивый, жёсткий, неуступчивый и наглый, олицетворял собой, пожалуй, самого неудобного партнёра и в прежние времена вряд ли бы вообще пошёл на какое–либо партнёрство. Но финансовые трудности и вытекающие из них неизбежные имиджевые потери сделали его более гибким, что и поспособствовало формированию союза с быстро поднимающимися и набирающими силу Левандовскими, заинтересованными в нейтрализации своего главного конкурента. Пошатнувшееся же здоровье, вдобавок ко всему, вынудило Черняева практически отойти от дел, передав и экономические и политические рычаги дочери Регине — впрочем, под его строгим контролем и наблюдением.
Оба семейства поладили между собой, благоразумно придя к пониманию, что намного выгоднее договориться и мирно сосуществовать, пользуясь всеми выгодами собственного положения, чем тратить силы на изматывающее и затратное противоборство. В этом на первый взгляд абсолютно взаимовыгодном союзе был лишь один недостаток: постепенное ослабевание одного участника на фоне укрепления другого медленно, но неуклонно разрушало их паритет, то есть саму основу и смысл договоренностей. Однако выстроенная система функционировала и приносила плоды: Левандовские и Черняевы процветали, город развивался — в интересах своих «хозяев», а все недовольные и несогласные с положением вещей были настолько слабы и неорганизованы, что не несли никакой реальной угрозы. Так было. И казалось, так будет очень долго. Но всё внезапно изменилось одним дождливым сентябрьским вечером, когда Виктор Черняев пригласил к себе Николая Левандовского и заявил, что положение вещей его больше не устраивает и он требует корректировки. Дескать, сотрудничество — сотрудничеством, но Левандовские прибрали к рукам власть, полагая, видимо, что она принадлежит им навсегда и безраздельно, но теперь, после своего затянувшегося правления, должны отдать кресло мэра тем, с кем сформировали коалицию. В подтверждение союза Черняев потребовал от Николая Левандовского, чтобы ни Игорь, ни кто–либо другой из членов его семьи не баллотировались на предстоящих выборах, предоставив и участие, и победу самим Черняевым. В противном же случае всякие союзнические договорённости незамедлительно станут утратившими силу. По сути это было объявление войны. Даже нет — это было её фактическое начало, ведь не составляло труда понять, что Черняев сознательно идёт на разрыв, только обставляет всё так, чтобы инициатива разрыва легла на союзника.
Подобного Левандовский не ожидал: не сейчас, не вот так — без предупреждения и разумного повода, не настолько грубо — когда прямо по ходу партии фигуры попросту сметают с шахматной доски. Напрасно он пытался объяснять преимущества существующего распределения ролей, напрасно упирал на управленческий опыт брата, его авторитет в вышестоящих кругах и среди горожан. Недавний союзник, а по существу уже враг, оставался непреклонен: либо Левандовские сдадут полномочия добровольно, либо сдадутся, потому что проиграют, и не только пост мэра — Черняев не скрывал агрессивных намерений. «Не уйдёте по–хорошему — уйдёте по–плохому» — этими словами он закончил свою воинственную тираду, и даже много повидавшему Николаю Александровичу стало не по себе: соперник из Черняева был опасный. Но и капитулировать под первым же натиском Левандовский отнюдь не собирался, и не только из эгоизма, просто договариваться заново с этим человеком виделось ему совершенно бессмысленным. Он и раньше не особо верил ему, теперь же только убедился, что был прав: тот всегда жаждал личного господства и только выжидал момент, когда нанести удар. Черняеву не нужны новые договорённости — ему надо убрать соперников, и он постарается сделать это любой ценой, при любом раскладе, даже если бы вдруг Левандовские согласились на его требования. Но согласиться — значит, заведомо обречь себя на крах. Нет, оставался только один выбор: борьба. Война, если так хочется Черняеву. Он примет вызов! И ещё неизвестно, кто в этом противостоянии выйдет победителем. Далеко не всегда объявивший войну её выигрывает.
Левандовский дал свой ответ, не раздумывая и даже не советуясь с братом, — он был уверен, что тот его поймёт и поддержит. Черняев, которого не столь уж неожиданная, в общем–то, развязка тем не менее привела в бешенство, повторил, сорвав с себя последнюю маску вежливости: война будет без пощады, без жалости, до победного конца! До того дня, когда Левандовские не окажутся повержены и отправлены в забытье. Ставки были сделаны, условия определены. Разговор завершился — как и тихая, размеренная жизнь городка. Отныне ему предстояло забыть о спокойствии и привыкать к новой обстановке: нервной, напряжённой, непредсказуемой. Но пока что публично борьба велась лишь на уровне газет, принадлежащих враждующим сторонам, да периодически выливалась в мелкие, но неприятные стычки. Противники накапливали силы и пробовали позиции друг друга.
