Бомж детектив
Все написанное в этой книге:
Правда, правда и правда.
Все изложенные факты:
Ложь, ложь и ложь.
Пролог
Да что же они меня все бьют! Больно то, как везде! Если дело так дальше пойдет, то уважаемого бизнесмена Иванова Ивана и в гробу будет не узнать. Все скажут – бомжом жил, бомжом и помер. Или умер? Вот вечно так, занимаешься каким-то важным делом, а на ум придет посторонняя мысль, и ты начинаешь мучительно ее обдумывать. Это вместо того, чтобы о своих невинно пострадавших частях тела побеспокоиться.
Так, быстренько уворачиваемся от летящего в глаз каблука, ловко, по мере возможности, вскакиваем, и да-авай их молотить по-нашему, по-молодецки!
Бац!!! И потемки…
Где это я? А, Дядюшка, привет.
Пари
– Ну что ты мне рассказываешь? А то я не знаю, как ты заимел первые бабки. Если бы не твой папаша, ничего плохого о нем не могу сказать, дядя Ваня был замечательный мужик, то жил бы ты сейчас как абсолютное большинство россиян. Небось, уже и не помнишь, когда последний раз в метро ездил?
Петр пробежался пальцами по столу. Видимо в его представлении это усиливало эффект вопроса. Он и в детстве был мальчик эмоциональный и всегда отличался от других своим взрывным характером.
– Отчего же, помню, как раз года два назад, прикинь, пошел с Ольгой в кабак, поехали на ее машине, в кабаке поцапались, она психанула и укатила. А я слишком перебрал, видимо потому и разругались, вышел на улицу, смотрю напротив метро, ну и решил по пьяному делу прокатиться. Зашел, достаю свой старый кошелек, из него пятачок. А монетка то не влезает в монетоприемник! Я и так и этак, никак! Пошел разбираться к тетеньке дежурной. Она сначала тупо смотрела на меня и на монетку, а я в свою очередь не мог понять, что ее так удивляет. Начинаю объяснять, что щель в турникете бракованная, маленькая, а тетенька все молчит и молчит. А потом как захохочет. Стала меня спрашивать, когда я последний раз в метро ездил. Не помню, говорю, давно. Вот именно, что очень давно, говорит она. Сразу видать на машине все привык разъезжать, а в метро сто лет как не заходил. Короче, в метро теперь по жетонам надо проходить.
Если вы думаете, что я настолько далек от обычной жизни большинства горожан, то сильно ошибаетесь. Просто я тогда был очень пьян. А на метро действительно не ездил давно, как-то все на машине, да на машине.
Ну не виноват я, что на машине мне удобней, не виноват!
– О чем я и толкую. Если тебя сейчас выпихнуть в обычный мир города, то ты там просто погибнешь!
– Кто, я?! На что будем забиваться, если я месяц проживу?
Вот уж что-что, а спорить не люблю. Но здесь меня взьело самолюбие. В жизни у меня есть девиз – не сломаться! Правда об этом никто не знает, я-то никому не говорил. Девиз дело такое, тонкое, не каждому понятное. К примеру, буду я на всех углах кричать – я не сломаюсь, я не сломаюсь! Что люди подумают, нехорошее подумают. А еще хуже, подойдет, кто-то и сломает меня. Оно мне надо?
– Э-э, дорогой, давай сначала определимся: во-первых, ты должен выйти, так сказать в большой мир, практически голым, во-вторых, через месяц ты должен оставаться живым. Ну, это я так, типа шучу, хотя скажу честно – мертвым тебя видеть не хочу, дорог ты мне, почему-то. То ли потому, что друг ты мне единственный, то ли потому, что знаком давно с тобой.
– Ладно, Петька, ты эти дифирамбы о любви ко мне потом пропоешь. Я вот до сих пор тебе не могу простить свой кривой нос, который ты мне кирпичом в пятом классе разбил.
Носик, если честно, у меня прямой, но не в этом дело.
– А помнишь, как ты мне в задницу шило воткнул? Забыл? Надо мной вся школа смеялась, было очень больно и обидно.
– Кирпичом по роже, значит не больно, да? Короче, какие дальше условия?
– Ага, значит, в-третьих, как я буду контролировать тебя? Я тебе, конечно, верю, но как в поговорке – доверяй, но проверяй. Вдруг тебе так фигово станет через пару дней, что ты спрячешься где-нибудь на секретной квартирке и проживешь там, в тепле и уюте до конца месяца.
– Секундочку! Ты предлагаешь мне месяц прожить бомжем?
– Да, я тебе об этом и толкую.
– Хорошо! Договорились! Проживу тебе назло! По всем твоим, во-первых, во-вторых, сам придумывай, а вот что получит победитель нашего пари – это моя головная боль.
– Хор-хор!
Чтобы читателю было понятнее, о чем и о ком, собственно, идет речь, придется немного вернуться назад, на 17 лет. Тогда я – Иван Иванов и мой друг – Петр Петров только окончили школу и поступили на первый курс института. Кстати, если полностью, то Иван Иванович Иванов и Петр Петрович Петров. То ли родители наши были приколисты, то ли очень чтили память о пращурах.
Я пошел учиться в технический институт, а Петр в финансовый чем, кстати, удивил всех своих знакомых, ибо финансовый у знакомых считался институтом девиц. У меня отец всю жизнь крутился в партийных структурах и перед развалом КПСС работал в райкоме партии одного из районов, славного города Ленинграда. У Петра мать работала портнихой, а отец трудился в Главленинградстрое, начальником какого-то отдела.
Оба поступили честно, без «папиной руки». Иванов и Петров старшие были людьми принципиальными в плане воспитания детей. Кстати, по поводу учебы в институте, до сих пор помню, как любил поиздеваться над нерадивыми студентами наш математик. Во время экзаменов и зачетов он ставил на свой преподавательский стол табличку с надписью: «Дорогие студенты! Помните, что деньги решают все! Даже сложные дифференциальные уравнения третьего порядка». Радостные студенты, те кто впервые попадал к этому преподавателю, с идиотской улыбкой пытались всучить ему деньги в зачетке. Математик делал удивленное лицо и читал небольшую лекцию о том, что вот он хорошо разбирается в математике и поэтому имеет много денег. Но так как Вы молодой человек, даже не попытались ответить, а сразу суете деньги, то получайте «неуд» и приходите через неделю на пересдачу.
Так вот, как многие помнят, как раз в начале 90-х годов прошлого века в нашей стране произошел резкий переход от социализма к капитализму. И я, и Петр были мальчики не глупые, чего уж там правду скрывать, и при помощи моего папы, с его связями, открыли свое первое дело. Я был директором, а Петр замом. В дальнейшем наши дороги в бизнесе разошлись, но дружба не ослабла.
В описываемых событиях обоим было по 35 лет. Петр имел семью, состоящую из жены Любы и сына Игоря, своевольного мальчишки семи лет. А я был не женат. Если выражаться точнее, жил гражданским браком с юной особой двадцати пяти лет по имени Мирабелла. Имя Мирабелла было настоящее. Когда ее мама лежала в больнице на сохранении, то в палате по видику целыми днями крутили фильм «Мария, Мирабелла». Видимо поэтому родившуюся дочь так и назвали.
