- Завьялова! - рыжая останавливается в коридоре, увидев меня.
Я тоже останавливаюсь, потому что такое проявление чувств настораживает. Секретарь генерального мне не нравится. Она вечно расфуфыренная и наглая, словно ей все вокруг должны.
Правда, сейчас рыжая (так я зову ее за глаза) раскрасневшаяся и растерянная, совсем не похожа на себя. В меня она вцепляется, как утопающий в брошенный из ниоткуда спасательный круг.
- Откуда ты здесь в это время?! - тащит в сторону приемной.
- Ээээ… - тяну неуверенно. - Сказали, что можно сегодня зарплату получить после четырех. Я освободилась и…
- Это бог тебя послал мне, - перебивает рыжая, затащив меня в приемную генерального. - Тебе нужно немедленно отвезти договор!
Она впечатывает мне файл с листами в грудь, по инерции беру его.
- Прямо сейчас! - продолжает рыжая, записывая на стикер адрес и клея поверх файла.
- А зарплата… - робко произношу я.
- Если успеешь подписать договор, от меня лично получишь премию три тысячи рублей, - торжественно кладет руки мне на плечи. - Но все завтра. А сейчас дуй по адресу. Генеральный вот-вот уедет в аэропорт, а договор должен быть подписан сегодня. Он в курсе. Ну что стоишь? Бегом-бегом-бегом!
Ничего не остается, как покинуть приемную и на скорости припустить к лифтам. Желудок неодобрительно урчит, и я мысленно даю ему совет потерпеть. Да, сегодня придется перебиться, зато завтра плюс три тысячи к окладу! Оно того стоит. Главное, успеть подписать договор.
На метро до нужного адреса всего три остановки и десять минут пешком, эту часть пути я преодолеваю чуть ли не бегом. Остановившись у двери, пытаюсь отдышаться, щеки горят. Последние дни такая жара, а вечные пробки только добавляют духоты.
Дверь открывается, выпуская двух пацанов лет десяти, задержав ее, проскальзываю внутрь и иду к лифту, прикидывая этаж.
В лифте поправляю волосы, все-таки генеральный директор. Конечно, я всего лишь курьер, но мало ли ему не понравится, как я выгляжу. Непредставительно, например. Опускаю взгляд на резиновые шлепки и шевелю пальцами. Простенький сарафан, за спиной тканевый рюкзак. Мне сказали, для курьеров дресс-кода нет.
Нужный этаж я в итоге проезжаю, спустившись на один вниз, нажимаю кнопку звонка и тут понимаю: понятия не имею, как выглядит наш генеральный. Я с ним не встречалась, а на стенах его портретов как-то не висит. Быстро заглядываю в договор: “... в лице генерального директора Бродского Ярослава Сергеевича”...
Уже неплохо. Фамилия-то какая. Бродский.
Распахивается дверь, я натягиваю улыбку и так и застываю. Мужчина напротив меня полуголый. То есть на нем спортивные штаны, и они определенно слишком низко сидят. А еще он мокрый. Со светлых вьющихся волос на плечи и грудь капает вода.
Я наблюдаю, как одна из капелек скатывается вниз по подкачанному животу и теряется в дорожке волос, уходящей от пупка вниз. Мне кажется, когда поднимаю глаза, они размером с чайные блюдца.
На лице мужчины вопрос, но так как я все еще дебильно молчу, он спрашивает сам:
- Курьер?
Киваю, зачем-то сильнее прижимая файл к груди. На мне сарафан на бретельках, и файл неприятно липнет к коже.
- А вы… Ярослав Сергеевич? - спрашиваю зачем-то. Он только усмехается, открывая шире дверь.
- Проходи.
И уходит в гостиную. Я топчусь секунд десять на месте, а потом, оставив шлепки и рюкзак в коридоре, несмело прохожу внутрь. Мужчина как раз откидывает на спинку дивана полотенце, которым вытирал голову. Я не знаю, куда деть глаза.
Это вообще нормально, что он ходит передо мной в таком виде? И вообще, чего он такой молодой? Ему лет тридцать, не больше, я думала, в таких компаниях директорам лет пятьдесят как минимум. Нужно же время, чтобы все это создать и развить… А этот просто киношный босс, ну правда.
Киношный босс тем временем оказывается напротив меня и протягивает руку. Пару секунд тупо смотрю на нее, а потом поспешно отдираю от себя файл с договором и отдаю мужчине. Он вздергивает бровь, мазнув взглядом по моей груди, а я мысленно себя ругаю: кожа вся красная и в мелких точках от файла.
- Мне надо просмотреть договор, - замечает мужчина, садясь за стол. - Хочешь кофе?
- Эээ… Нет, нет.
- Брось, выпей. С кофемашиной, думаю, разберешься. И сделай мне эспрессо, если не затруднит.
И все, погружается в договор, а я ползу в кухню, снова задаваясь вопросом: это нормально? Какой-то он неправильный босс, ей-богу. Он должен… Что? Ну наверное, должен быть более… представительным. Более деловым.
И вообще, он меня знать не знает, а я уже в его квартире делаю ему кофе. И себе. Хотя я действительно не хотела кофе. Но если не выпью, то получится, что я просто обслуживала его у него же дома. Это что-то как-то совсем никуда.
Короче, в итоге я пью американо, который не люблю, но морочиться с молоком ради капучино не решилась. Смотрю на неправильного босса, который все так же с голым торсом изучает договор. Пару раз (ладно, не пару) мой взгляд сползает от лица мужчины вниз.
Ну просто если честно… Я впервые вижу такой мужской торс в живую. Картинки в интернете, понятное дело, не в счет. А тут… Ну круто. Красиво. И вообще, красивый мужчина. Светлые волосы, голубые глаза с длинными ресницами, прямой нос. Губы тонковаты, но это наоборот как будто придает лицу… Не знаю, интеллигентность?
Боже, Оля, ну ты докатилась, капец. Пялишься на собственного босса. Надеюсь, он не заметил.
Как только Бродский встает, я вскакиваю следом, поправляя подол сарафана.
- Все в порядке? - спрашиваю зачем-то.
Хотя как зачем - от этого зависит моя премия. Три тысячи на дороге не валяются.
- Угу, - кивает он, вставая напротив меня. - А у тебя?
- У меня? Эээ… - да что оно ко мне прилипло, это дебильное “эээ”. - Да, конечно. А что?
- Ты выглядишь испуганно.
- Эээ…
Вот черт.
- Как зовут?
- Оля. И я не испугана. Просто… Ну не знаю. Вы директор…
- Давно работаешь у нас, Оля?
- Две недели.
- Можешь меня не боятся, я вроде бы не страшный, - он снова вздергивает бровь, а я мямлю:
- Да, конечно… Конечно, вы не страшный.
Улыбка появляется на лице мужчины, делая его прямо-таки невозможно обаятельным и милым. Я раньше думала, что директора вечно хмурые, непроницаемые и серьезные. Ну никак не очаровательные, кароч.
- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - спрашивает Бродский, я молча жду ответа. - Бэмби. Маленький испуганный олененок.
Я отчего-то краснею. Мысли запутались на языке и отказываются оформляться хоть в какие-то более-менее годные фразы. Меня что, снимает скрытая камера? Передача о харассменте? Реалити-шоу по мотивам “Пятидесяти оттенков серого”? Сейчас кто-нибудь закричит: где красная комната и зеленый фон?
