Логика может привести Вас от пункта А к пункту Б, а воображение – куда угодно.
Альберт Эйнштейн
Я шагала по коридору учебного корпуса своего факультета, пробираясь сквозь лес студентов, и просто рычала от злости. Очень свирепо и зло! Про себя, конечно, рычала, потому что ботаники, как я, не могут рычать вслух. У нормальных людей это вызывает смех. Почему, спросите вы? Да потому что «ботаник обыкновенный» не живет эмоциями, он живет пространственно‑временными кодами, алгоритмами, графиками и функциями. Является существом усредненного рода, а, следовательно, и подобных эмоций выражать не может.
А‑а! Р‑р‑р‑р‑р‑р! Дайте мне тонну бумаги, я исполосую ее на клочки! Еще как может!
Но, кажется, я отвлеклась и, чтобы объяснить вам, почему я так рассердилась, нужно рассказать подробнее.
Так вот, все началось с моего научного доклада ученому совету университета (который я представила в числе лучших студентов физико‑математического факультета), и на который преподаватели согнали весь курс. И не моя вина в том, что, в большинстве своем, этот курс зевал, болтал и даже не думал париться проблемой расширения Вселенной. Как только я поняла, что никто из сокурсников мою теорию о пространственно‑временных коридорах слушать не собирается, а на рассуждения о квантовой природе вещества и сверхзадачах человечества чихать хотел, я собралась, перестала заикаться и изложила ученым мужам мысль крупномасштабно и по существу. Немного увлеклась (рассуждая о возможном перемещении человека на расстояние в миллион парсеков), часа на полтора, но это же неважно! Когда разговор заходит о квантовой физике, время перестает исчисляться минутами! Уж вы‑то меня понимаете!
Нет, доклад получился отменным. Я стояла с пунцовыми от счастья щеками и вспотевшим лбом, стирала с ладоней следы мела, преподаватели рукоплескали, и даже сам профессор Белоконев встал со стула и сказал веское: «Ай, молодца, Уфимцева! Эйнштейн ты наш! Вот она, будущая гордость страны!» А декан Крокотуха важно ткнул пальцем в студентов «Учитесь, бандерлоги!» и стряхнул с моих плеч меловую пыль.
В общем, я довольно выдохнула, покраснела, и отдала себя ученому совету на расспросы, пока студенты покидали лекционный зал. А когда разошлись, и себе выскользнула. Пошла, окрыленная одобрением старейшин факультета, учебными коридорами в туалет. Закрывшись в кабинке, сняла с плеч рюкзак, расстегнула джинсы… и не прошло минуты, как услышала за дверцей девичий смех и свою фамилию.
Что? Улыбка все еще не сходила с лица. Неужели наконец‑то обо мне заговорили?! В груди важно зашевелилась гордость. Неужели мой доклад всем понравился?! Недаром мама с папой в меня так верили!
– …Уфимцева то, Уфимцева это. Надоело! Тычут этой тощей пигалицей, как достопримечательностью, словно время красных знамен еще не прошло. Скоро деньги за просмотр станут брать! А на что там смотреть‑то? Ни фигуры, ни лица, одни очки и те – черепашье счастье! О походке – вообще промолчу, это же крот‑муравьед какой‑то! Могла бы, подземными ходами прошмыгнула, чтобы ее не заметили. Да она вообще о таком понятии, как «мода», слышала что‑нибудь? Кто сейчас носит рубашки в клетку и джинсовые комбинезоны, как Дуня‑гастарбайтер? И это при папочке‑бизнесмене! Ему что, для дочери нормальной одежды жалко?
– А может, он потому и бизнесмен, что на дочурке‑уникуме экономит! Подумаешь, за два года четыре курса универа окончила! Если ты в восемнадцать лет не знаешь, что такое депиляция и, ха‑ха, петтинг, считай, что прожил жизнь зря!
За дверцей кабинки в два голоса ахнули.
– Лика, ты что думаешь она до сих пор того… нецелованная?
– Серьезно? Да ну! – подхватил второй женский голос. – Такого не бывает!
– Девочки, это с нормальными людьми не бывает, а с ботаншами‑заучками – запросто! – из крана полилась вода, стукнула форточка, и потянуло сигаретным дымом. – Вы слышали, как она трещала сегодня? Я думала это никогда не закончится! Честное слово, даже голова разболелась! Квантовая физика – удавиться! Да кому она вообще интересна?
– Точно не мне!
Гордость в груди сжалась в комок, и душу больно оцарапали кошачьи лапы.
– Ну кто позарится на такой очкастый феномен с косой? Нашли Эйнштейна в юбке! Так и хотелось сказать Крокотухе: «Глаза разуй!» Мышь серая, обыкновенная, которой в личной жизни ничего не светит, вот что я вам скажу!
– Вот‑вот! Меня потому и взбесил Белоконев со своим: «Катенька, гениально!» Будь она хоть трижды самой умной, ни один нормальный парень на такую страшилу даже не взглянет! У нее же вместо чувств – одни формулы!
– А вместо форм – геометрическая плоскость!
За дверцей снова звонко засмеялись.
– Уфимцеву целовать, все равно что зевать от скуки. Только представьте себе: он ей о сексе, а она ему об элементарных частицах и темных материях. Ах‑ха‑ха! Хотела бы я посмотреть на эту картину!
– Ее и не слушал никто, все ждали, когда это занудство закончится. Доклад, вы серьезно?! Я видела, как Сашка Гайтаев лизался на галерке с Крыгиной, а к Воробышку заливали девчонки с экономического. Уверена, поставь Белоконев свою Катеньку на кафедре в купальнике, парни все равно эту мелкую выскочку и не заметили бы!
Что?
Наверно, я бы так и стояла в кабинке остолбеневшая, раздавленная весом услышанных слов, если бы в рюкзаке не зазвонил телефон. Снова и снова, и очень настойчиво.
Девчонки всполошились. Застучали каблучками по кафелю к окну, пряча сигареты под подоконник.
– Эй, кто там? Эй! – и такой же дружной гурьбой пробежали обратно.
Я отступила от дверцы и прижала рюкзак к груди, чувствуя, как пылают щеки. Но уже не от гордости, нет. Сейчас они горели от стыда и обиды, и больно щипало в глазах.
Вот, значит, как. Очкастый феномен. Могла бы и сама догадаться, а не ждать обидных слов. Слишком опрометчиво с моей стороны было дать согласие на публичный доклад перед всем курсом. Меня не слушали, и к этому я была готова, а вот к тому, что успеют рассмотреть – нет.
И зачем я только решилась!
Разочаровываться всегда больно, терять гордость – вдвойне больнее, а быть объектом насмешек – несправедливо. Да, возможно, я не была Эйнштейном или красоткой, но я старалась и для них тоже, надеясь летом выиграть для университета грант на мюнхенской олимпиаде физиков. А это десять учебных мест в лучших ВУЗах Германии, Британии и Канады. Так неужели им и в самом деле важно то, как я выгляжу, а не то, какие логические цепи генерирует мой мозг? Неужели, будь я в купальнике, мои рассуждения о квантовом поле и стреле времени были бы услышаны?
Жаль, что нельзя провалиться сквозь землю, это бы в значительной мере облегчило мне жизнь.
Телефон вновь отозвался входящим звонком, и я вздрогнула.
