Маме
Заранее вычислив участь звезды,
Что с неба падёт послезавтра,
Я из дому вышел проверить цветы,
Нектар заготовить на завтрак.
С утра, завертевшись в пустой суете,
Я жёг свое тело прохладой
И думал о той несчастливой звезде,
Жалея, шептал ей: «Не падай…»
Автор, «Восьмистрочия»
1
День легко сползал к закату;
Тучи мчались суетливо,
Озаряясь розоватым
Солнца отблеском игривым.
Я стоял, застыв нелепо,
Наслаждаясь сочным видом
Восхитительного неба,
Цвета яркою сюитой.
Если вырасту поэтом,
Стихотворные мотивы
Посвящать я буду этим
Предзакатным переливам.
Что ещё на целом свете
Может быть таким красивым?
2
По дороге, что, петляя,
К нам сбегала с горных гребней,
Семеня и ковыляя,
Шёл старик, сухой и древний.
Борода его седая
Вилась в лёгких струях ветра.
За спиной – сума пустая,
На груди – в чехле из фетра –
Гусли старые виднелись.
Несмотря на то, что бедно
Был одет старик, смотрелись
Гусли ярко и приметно.
Я вбежал в деревню с криком:
«К нам идёт гусляр бродячий!..» –
После скуки нашей дикой
Был старик для нас удачей.
Вмиг заполнились народом
Все окрестные проулки,
Позаброшены работа,
И занятья, и прогулки.
Мне не часто удавалось
Видеть, чтобы так в охотку
Столько б жителей сбежалось
На общественную сходку.
Ну а тут – без принужденья,
Без пинков и без приказов
Всё живое населенье
Собралось почти что сразу.
3
На площадке в центре самом
Нашей небольшой деревни
Сотни лет лежал упрямо
Камень несказанно древний.
Сколько раз его пытались
Хоть на локоть передвинуть,
Лишь напрасно напрягались
И свои ломали спины:
То ли камень этот корни
В глубь земли пустил глубоко,
То ли чары некий ёрник
Наложил шутливым оком.
И когда община дружно
Плюнула на бунт валунный,
Порешили: будет нужный
Как сиденье и трибуна.
Средоточием вселенной
Стал для нас упрямый камень,
Атрибутом непременным
Сходок, проводимых нами.
Да к тому же оказалось,
Что на камне пресловутом
Только правдой получалось
Выражаться почему-то.
Если ж кто-то собирался
С камня высказаться ложно,
Неожиданно сбивался,
К правде тут же возвращался
И конфузился безбожно.
Камень этот оказался
Правдолюбцем невозможным.
4
Гусляра, хоть был он скромен,
Мы с почтеньем окружили
Да присесть на наш феномен
Деревенский пригласили.
Старец чинно и неспешно
На валун сухой уселся,
На колени гусли нежно
Опустил и огляделся.
Сняв чехол, провёл по струнам
Тонкой сморщенной рукою,
Тенором, нежданно юным,
Впился в душу, как иглою.
Шум толпы перекрывая,
Пел он поначалу громко.
Голос, плавно нарастая,
Страстно ширился и ёмко.
Площадь, что вовсю клубилась
Сонмом бряцаний и стуков,
Постепенно подчинилась
Магии волшебных звуков.
К нам старик, вполне возможно,
Прибыл из безвестной дали,
Но язык его несложный
Мы легко воспринимали.
Не совсем, конечно, были
Ясны некие понятья,
Что так нашему претили
Жизненному восприятью.
Но о них, понятьях этих,
Мы могли судить по смыслу
Звонких песенных куплетов,
То мажорно разогретых,
То совсем минорно кислых,
То трагичных, словно соло
Обжигающей метели,
То вдруг нежных, словно голос
Матери у колыбели.
Пел, играл старик чудесно,
Сразу было видно – мастер,
Музыкой своей прелестной
Пробуждал благие страсти.
Мир, обыденный и сонный,
Надоедливый и бренный,
Отступал беспрекословно
Перед песней постепенно.
Так приятно было слушать,
Так волшебно было слышать,
Песня радовала душу,
Песня делала нас выше.
Всё – до мелких эпизодов –
Словно писано с натуры:
Эпос множества народов,
Связанных одной культурой.
Вязь ажурная сюжета,
Все эпитеты-сравненья,
Обороты-словоцветы
Поэтического пенья –
Были склеены искусно,
Органично, ясно, точно,
Завораживали вкусным
Словом, трепетным и сочным.
5
Сам сюжет таков был: как-то
Некий царь решил жениться
На богине – этим актом
С олимпийцами сродниться.
Свадьба, как и ожидалось, –
А позвали очень многих, –
На весь мир предполагалась,
Были люди, были боги.
Представителей известных
Стран и близких и далёких
Царь-жених, его невеста
Пригласили точно к сроку.
Но по глупости богиню,
Что заведует раздором,
Не позвали по причине
Опасенья лишних споров.
Так она им отомстила
За такое невниманье –
Злой интригою сгубила
Беззаботное гулянье.
То, чего и опасались
Да по-всякому старались
Избежать, таки случилось.
Месть богов – не божья милость…
Чем же удалось богине
Закрутить на свадьбе ссору?
Яблоком. Его отныне
Знают яблоком раздора.
В зал со свадебным гуляньем
Вместе с этим плодом сладким
Передали указанье
С текстом и простым и кратким:
«Красивейшей!» И хватило
Одного всего лишь слова,
Чтобы спор огромной силы
Развернулся бестолково.
6
Разумеется, любая
Женщина легко покажет,
Что от края и до края
Нет её на свете краше.
И мужчины (чтоб в дальнейшем
Не грузить себя заботой
И истерикой глупейшей)
Вторят женщинам с охотой.
А богини уж, – вестимо,
Как напел гусляр бродячий, –
Видели неотразимость
В красоте своей тем паче.
Так что каждая особа
Пола женского желала,
Чтоб её зачли к особым
Звёздам свадебного бала.
И когда повис сомненьем
Вдруг вопрос о красивейшей,
Зло осыпать оскорбленьем
Из всех зол осталось меньшим.
Вмиг с соседкою соседка
Закрутили ссору лихо.
Что блондинка, что брюнетка, –
Полная неразбериха.
Кто из них, девиц, красивей?
Та, кто прочих кучерявей?
Та, чья кожа на отливе
Побелее-посмуглявей?
Та, чей голос уподоблен
Нежному журчанью речки?
Та, чей стан легко способен
Враз лишить мужчину речи?
Или Та, Кто на Олимпе
Всех виднее по рожденью
И на Чьём лучистом нимбе
Теплится венец творенья?
Спорят, брызгают слюною,
Никого никто не слышит,
Трусят формою литою,
Нервно бюстами колышут.
7
Драка явно назревала –
Вот какая вышла свадьба!
Встал жених да вышел с залы
Он во двор своей усадьбы.
Выдохнул остатки хмеля
С тяжким и печальным охом
И подумал: «От борделя
Этого мне будет плохо.
Если сам рядить я буду,
Кто из них, крикливых, краше,
Да по глупости забуду
На пиру на горьком нашем,
Титул самой распрекрасной
Дать божественной супруге,
Можно брак считать напрасной
И ненужною потугой.
Уж тогда вовек не знать мне
Ни родства с Олимпом славным,
Ни престижа среди знати,
Коль не стану богоравным…»
Вдруг возник пред ним парнишка,
Молодой и сухощавый,
Сын какого-то вождишки
Из занюханной державы.
По нужде, видать, он малой
Выбегал. Всё как обычно…
