— Подпиши,
Амели, я давно все решил, — ледяной тон
мужа вгонял в истерику. Я не знала, как
остановить слезы, которые так сильно
его раздражали.
— Прошу,
не бросай меня, любимый! Все будет хорошо,
вот увидишь, — как же мне хотелось
подняться с проклятого инвалидного
кресла, подойти к нему и крепко обнять!
Но мечты разбивались о суровую реальность,
в которой я совсем не чувствовала ног.
— Это
не жизнь. Я так больше не могу. Прости,
но я не передумаю. Подписывай, — Харон
макнул кончик пера в специальные чернила
и вложил мне в руку.
Четко
выведенные буквы на белой бумаге никак
не складывались в слова. От слез, что
катились по щекам, пространство размылось.
Но я прекрасно знала — это соглашение
о расторжении брачного договора. Уже
битый час муж заставлял меня его
подписать. В то самое время за смежной
дверью покоев находилась моя сиделка.
И я была уверена, что она слышит каждое
наше слово. Такой униженной я еще никогда
себя не чувствовала, и столь больно мне
не было даже в тот день, когда я упала с
лошади, повредив спину.
— Умоляю,
Харон! Я же ни в чем не виновата! Пощади!
— разве я могла бросить попытки спасти
наш брак? Я любила его всей душой.
— Я
тебя и не виню, но ты знаешь вердикт
лекаря, а он лучший в столице. Ты бесплодна!
Уже больше года я всеми силами пытаюсь
поставить тебя на ноги, но это бессмысленно!
Всю оставшуюся жизнь ты будешь прикована
к креслу, а я буду гнить рядом с тобой в
бездетности! Моему роду нужен наследник!
Я не позволю, чтобы на мне он прервался!
— Всего
лишь год. Это вовсе не срок. Я обязательно
поправлюсь и рожу тебе сына, — перо
задрожало в онемевших пальцах и выпало
из руки, на что дракон не на шутку
разозлился.
Харон
стукнул по столу с такой силой, что
дерево затрещало, а я часто заморгала
и быстро смахнула слезы с лица.
— Поправишься?
А с твоим пустым чревом мне что прикажешь
делать?! — от его крика зазвенело в ушах,
а в горле скопился ледяной ком обиды.
— Ты
совсем меня не любишь? — прошептала и
подняла на мужа жалобный взгляд.
На
меня смотрели такие родные и теплые
черные глаза, что в душе на миг что-то
екнуло, но это лишь обман, призраки былых
чувств. Он непреклонен.
— Любовь
пройдет, Амели, — он с нежностью заключил
мое лицо в ладони.
Я
по привычке потянулась к его губам, но
Харон не позволил поцелую случиться.
Отвернулся и запустил ладонь в свои
густые черные волосы, оттянул их и тяжело
вздохнул.
— Я
без тебя умру, — проговорила сквозь
всхлип и поймала взгляд мужа, чтобы с
жалостью заглянуть в его глаза. Неужели
сердце Харона настолько очерствело?
— Не
умрешь. Отправишься в имение Кроу вместе
с сиделкой. Пойми, не могу я при тебе
строить новую жизнь. Подпиши соглашение
и освободи нас от оков брака. Не заставляй
меня расторгать договор в одностороннем
порядке. Тогда ты совсем без ничего
останешься и некому будет оплачивать
даже сиделку. Забирай поместье. Оно
достанется тебе, если подпишешь.
Драгоценности, вещи — это все твое. На
улице ты не останешься, — я не верила
ушам, будто это всего лишь страшный сон!
Я проснусь и меня обнимет мой самый
красивый и верный муж. Любящий, нежный...
— Это
жестоко, милый, ведь я так сильно тебя
люблю…
— Хватит!
— оборвал он мою чувственную речь, снова
вложил в мою руку перо и указал пальцем
на место для подписи.
— Мы
клятвы верности давали… — взмолилась
отчаянно, готовая разорвать проклятую
бумагу в ту же секунду.
— Подпиши,
— прорычал так злобно, что я не узнала
в его голосе прежнего заботливого и
доброго мужа. Моего любимого дракона
просто не стало, когда в доме появилась
тетушка Шаэла Кроу! Она разрушила нашу
любовь, ядовитой змеей проникла в нашу
семью и отравила Харона. Это с ее подачи
лекарь пришел и поставил на мне клеймо
бесплодия. Это она внушила племяннику,
что не будет у него жизни с женой-калекой.
Служанка не раз мне сплетни доносила,
что дочку своей подруги она выгодно
пристроить хочет в роду Кроу, а я не у
дел. Давно она от меня избавиться хотела
и сделала все, чтобы этот роковой день
настал. И не найти мне больше слов, не
докричаться до сердца Харона!
Что
ж, если я так мешаю ему жить...
— Вспоминай
обо мне хоть изредка, любимый, — размашисто
расписалась и что-то лопнуло внутри.
Перо упало с края стола на пол, затерялось
в длинном ворсе ковра и сердце мое едва
не остановилось от дикой боли.
— Я
прикажу снарядить экипаж, — мне было
уже все равно, что он говорит, будто и
руки плетьми стали, не чувствовала я
их. — Прия! Помоги Амели собраться! —
приказал моей сиделке, которая тут же
ворвалась в комнату. Аккуратно свернул
соглашение и выдал мне документы на
поместье. — Проследи, чтобы в доме не
осталось ее вещей и драгоценностей, —
и вырвался из супружеских покоев, оставив
меня наедине с Прией.
Женщина
заботилась обо мне с того самого дня,
как я слегла. Она лучше всех знала, как
мне тяжело просыпаться каждое утро и
осознавать, что никогда не встану на
ноги. Раньше меня в этой жизни удерживала
только любовь. Большая и светлая. Харон
никогда меня не обижал, всегда заботился
и спал рядом на семейном ложе, но прошли
те времена. Одиночество все сильнее
засасывало в воронку безысходности. Я
все чаще оставалась в комнате одна,
когда к нам приезжали гости. Я чувствовала,
что он меня стыдится и не настаивала на
выходах в свет в своем инвалидном кресле.
— Не
печалься, Амели, — похлопала она меня
по плечу, подбежала к шкафу и стала
увлеченно укладывать вещи в чемоданы.
Шкатулки с драгоценностями старательно
опускала в сундук, а я уже не видела
смысла сдерживать слезы. — Господин
очень щедрый. Поместье богатое. Вам
будет там легко и просторно. Рядом озеро,
горы, морская лагуна, — мечтательно
расписывала Прия мое новое имущество.
Но что мне все это богатство, когда
сердце разбито? Да гори оно в пекле ада!
Не
осталось у меня родных. Осиротела совсем,
когда три месяца назад умерла бабушка,
которая воспитывала меня с раннего
детства. Дом забрали за долги, а на
похороны я не попала, потому что проклятая
тетка Шаэла не сказала о письме с
известием о смерти ни мне, ни мужу. Забыла
она, видите ли! Но я-то знала, что она
сделала это специально!
— Я
там умру, — произнесла я тихим голосом
и приложила ко рту промокший носовой
платок.
— Что
ты, милая, не надо так говорить, —
залюбовалась Прия моим платьем с нашивкой
из драгоценных камней. Харон дарил мне
его на годовщину свадьбы. Воспоминания
о том дивном вечере наедине с мужем
ввергли меня в лютую скорбь. — Не
волнуйся. Я все-все соберу!
Она
говорила что-то еще в утешение, а я больше
ничего не слышала. Мысленно прощалась
с домом и погибала душой. Не успевала
смахивать слезы, как они вновь накатывали,
застилая глаза.
