– Я любила, как любят не избалованные излишним вниманием люди: трогательно и в то же время со страстью, всецело отдавшись нахлынувшему чувству и неведомым доселе ощущениям души и тела. Он стал для меня звездой первой величины, новой планетой, о которой никому пока неведомо. Лишь я через телескоп своих мыслей могла наблюдать за ее неуловимым движением… Я полнокровно жила лишь рядом с ним, впадая в состояние апатии всякий раз, когда он уходил. Я ненавидела его друзей, родных и близких. Лишь я имела право на ту любовь и ласку, на которую он был способен. Вся его жизнь должна была принадлежать мне, мне одной…
Девушка прикрыла глаза и какое-то время сидела молча, обхватив себя руками. Пока она говорила, я удивленно слушала, не поднимая головы от газеты, и лишь искоса разглядывала поехавшую петлю на ее правом чулке. Этот монолог меня удивил. Я не могла понять, что ей нужно. Была ли это простая человеческая необходимость выговориться или она ждала какого-то совета? А может, она говорила сама с собой?
Внезапно пронесся ветер, срывая с верхушек деревьев сухие желтые листья. Они обреченно падали, напоминая выкинутые чьей-то усталой рукой грустные послания из прошлого…
Я с досадой подумала о своих неразрешенных проблемах и своем невинном желании немного отдохнуть от них, которое и привело меня на эту скамейку.
Проходя через уютный сквер, я неожиданно для себя решила отвлечься от хозяйственных неурядиц. Новенькая скамья манила меня к себе, и я не стала сопротивляться желанию присесть и отдохнуть хотя бы несколько минут. Удобно расположившись, я оглянулась по сторонам, затем, немного подумав, извлекла из сумки газету c кроссвордом, гелевую ручку и погрузилась в мир черно-белых клеточек. Отгадав очередное слово, я довольно поправила на шее легкий шарфик и вписала буквы в пустые ячейки. Стоял один из тех теплых сентябрьских дней, когда почти забываешь о том, что лето позади. Однако в воздухе уже парили еле уловимые осенние запахи древесной ванили, остывающей земли и спелых яблок. Бесформенные облака молочно-белого цвета медленно ползли в разных направлениях. Опавшая листва умиротворяюще шуршала под колесами детских прогулочных колясок, управляемых молодыми мамашами. По специально выделенной дорожке, накручивая педали, пронесся велосипедист в облегающих трикотажных шортах. Мелькание его бледных, но невероятно жилистых икр привлекло мое внимание, поэтому я не сразу заметила присевшую рядом девушку. Не знаю, по какой причине она выбрала именно ту скамейку, на которой сидела я, скорее всего, ей все-таки нужен был слушатель. Пока я размышляла, девушка снова заговорила:
– Меня ничего не интересовало, я перестала посещать занятия в колледже, встречаться с подругами. Когда он уходил, а он никогда не оставался, я запиралась в своей маленькой квартире, и единственным моим другом становился мобильник, потому что он связывал меня с моим любимым. Я не в состоянии была думать ни о чем другом. И так продолжалось пять месяцев…
Я уже сидела вполоборота к ней и внимательно слушала, молча наблюдая за игрой света и эмоций на ее выразительном лице. У нее был маленький нос, который не очень гармонировал с другими, более крупными чертами лица. Время от времени она проводила языком по вспухшим губам. На мой взгляд, ей было лет двадцать или двадцать два. Я не могла ее хорошо разглядеть, так как она ни разу ко мне не обернулась. Ее беспокойные пальцы все время находились в движении.
Мое любопытство было разбужено. Однако я понимала, что вопросы, которые переминались с ноги на ногу в моей голове и смущенно просили быть заданными, пока неуместны. И решила не спешить.
– Я ловила каждый взгляд, брошенный на него проходившими мимо нас девушками. Я понимала, что он многим нравится, и это меня бесило. Меня одолевали мучительные сомнения всякий раз, когда он не сразу отвечал на мои звонки. Меня возмущало, что он не считал нужным рассказывать мне о всех своих друзьях, о том, чем занимался после работы. Я была одержима им. С каждым днем моя ревность набирала обороты, но я ничего не могла с собой поделать.
Девушка запустила пальцы в свои темные волосы, форма которых меня немного смутила. Они лежали зигзагом на плечах. «Это что, сейчас так модно носить?» – подумала я.
И тут она впервые посмотрела на меня. Воспаленные, покрасневшие глаза выдавали ее печаль. Но помимо печали что-то было странное в этом взгляде, но я не поняла, что именно.
– Вы, наверно, осуждаете меня?
От неожиданности я растерялась. Слегка сросшиеся брови придавали ее взгляду мрачный вид.
– Вот и он меня не понимал, – она подняла упрямый подбородок, – он говорил, что ревность для него – признак недоверия и если я сомневаюсь в нем, то нам не по пути. Меня злили его слова. Он знал, как я к нему отношусь и что ближе него у меня никого нет. Как он мог так говорить? Мое сердце разрывалось от боли при этих словах. Сначала ревность была частью меня, а потом завладела мной целиком.
Вскоре он перестал отвечать на мои звонки в течение дня. Наши встречи переросли в выяснение отношений – кто, почему, когда?
– Он давал вам повод для ревности? – решила я задать вопрос.
Девушка всхлипнула и сжала губы.
– Не знаю… нет, – произнесла она наконец.
– Так что же вас так мучило?
– Моя одержимость.
– Это страшно.
Она посмотрела на меня потемневшим взглядом, и мне стало не по себе.
– Что же вы надеялись получить от своей ревности?
– Вы думаете, я не понимала, что ужасно себя веду? Понимала. Но не могла остановиться. Смотрите, – она схватила себя за волосы, – у меня были длинные волосы. Он их обожал, любил расчесывать щеткой… Во время очередной ссоры я схватила ножницы и сама отрезала их… чтобы сделать ему хоть немного больно. Я помню его взгляд – это было началом конца.
Слезы потекли по ее высоким скулам, подбородок задрожал, и вряд ли можно было найти слова, которые смогли бы ее хоть как-то успокоить.
Мимо нас прогуливались две женщины, они оживленно беседовали, ведя перед собой своих малышек. Одна из них вдруг остановилась перед нами. Ее лицо выражало одновременно и удивление, и сочувствие. Она подошла к нашей скамье и протянула плачущей девушке маленькую фигурку плюшевого мишки.
– Не плачь, – сказала она и, вложив свой дар в руки смущенной девушки, убежала, унося с собой запах чистоты и детского шампуня.
Девушка, казалось, с интересом рассматривала игрушку.
– Добрая девочка. У меня тоже могла быть такая малышка, – произнесла она несколько минут спустя, – но я от нее избавилась.
Я не расслышала в ее словах ни одной нотки сожаления.
