Распахнув хлипкую дверь, впустив ночную прохладу, Джузеппе, по кличке Сизый нос, влетел в темную мастерскую. В глазах старика – дикий ужас, хоть святых выноси, а в руках увесистый дергающийся холщовый сверток.
– Карло! Ты не поверишь! Смотри… смотри, экого чёрта нашел! – Джузеппе положил сверток на стол и прежде, чем развернуть, нервно сдернул шляпу и перекрестился.
– Бог ты мой… изыди, – Карло отпрянул и попятился от живого извивающегося обрубка, как от лешего, а потом перекрестил его и себя. – Свят! Свят!
Трупные красно-зеленые пятна на коре, остатки тины, шероховатости и трещины – всё напоминало кусок тела покойника. Кора грубая и сморщенная, как кожа у древнего старика, а услышав голос, раздающийся из недр полена – писклявый с хриплым дребезжанием, хотелось бежать прочь со всех ног.
– Жуть принес, убирай его отсюда! Чуть свечу не потушил, врываешься без стука, – Карло поплелся к шкафчику на стене, достал кувшин и пару кружек. – Будешь, по стопарику, авось, отпустит, а то душа из задворок вернуться не может.
Они хлопнули крепкой настойки, ударившей по ногам, и быстренько присели рядом со столом на старую, скрипучую лавку. Где-то далеко голодным волчьим зовом предков взвыла собака. Карло взглянул в маленькое оконце – кровавая луна, отливая червонным золотом, нехотя показывалась из-за старой церкви на холме.
– Давай, поставим его? – предложил Джузеппе, а сам с опаской взглянул на друга.
– Сам и ставь. А лучше, выкинь его, от греха подальше. Принес же черта в ночь полной луны.
На ватных ногах Джузеппе подошел к мерзкому извивающемуся полену. Руки от страха тряслись, как у замершего. С грехом пополам получилось поставить обрубок на верстак. Под дверью внезапно свистнул шустрый ветерок, отчего та неприятно скрипнула.
– Лучше переверни, так он на инкуба похож.
Джузеппе перевернул полено – теперь сучок располагался вверху.
– А что? Карло! Вырежешь из него куклу, научишь красиво говорить, потом выйдешь с шарманкой на улицу, а он песенку добрую – одну, вторую споет. Деньгу зашибешь.
Полено несколько раз шевельнулось, подпрыгнуло и, остановившись сучком в направлении стариков, затихло, будто прислушиваясь.
– Акстись! – Карло наложил на себя крещение и повернулся к иконам в дальнем углу. – Даром не нужен! И с деньгами не возьму. Еще по одной?
Приятели опрокинули по второй.
– А енто – какое дерево? И пищит ведь, тварь… не разобрать!? – выдохнул Карло, морщась от настойки.
– Вроде осина, а что?
– Нет – так просто. Символично. Скукоженный какой-то. Кого-то он мне напоминает.
– Давай-ка, дружище, по третьей. И покурим! – пробормотал Джузеппе.
– Курёхи у меня нет, давно не баловался. Наверное, с тех самых пор, когда мы в крайний раз этим занимались! – он показал рукой в сторону оккультной стены славы.
Там висели рисунки, каждый из них – перечеркнут накрест углем. В три ряда. Вверху – какодемон Карабас, а за ним вся свита вурдалаков, вампиров и другой нежити. Начиная со зверей и заканчивая страшными куклами вуду. Поверх всех рисунков, подобно оттиску, на стене виднелась большая, слегка затертая гексаграмма – печать Соломона.
– Помнишь, как мы их? – торжественно спросил Джузеппе.
Карло налил в кружки спиртное.
– Еще бы! Главное – кольев всем хватило.
Они хлопнули по третьей и перекрестились, вспоминая пугающие события минувших лет. Обрубок что-то запищал и начал подпрыгивать.
– Полено на бурята сморщенного похоже, – хмыкнул Карло.
Обрубок допрыгался до того, что с грохотом свалился с верстака. Какая-то часть тины осыпалась от удара. Карло, не вставая со скамейки, сильно оттолкнул его ногой, как надоевшую псину. Кричащее полено отлетело в сторону двери и, простонав себе под нос очередную дьявольскую скверну, ехидно замолкло.
– Бурят из осины, – констатировал Джузеппе. – Где-то я это слышал.
Карло облокотился на стол, всматриваясь в блестящие глаза друга – и то, что увидел, заставило вскочить его как ошпаренного. В нем словно заиграла молодая кровь. Он нервно зашаркал по свободному пространству взад и вперед, изредка останавливаясь, чтобы сощуриться и рассмотреть обрубок.
– Как ты сказал? Бурят из осины? Точно! Очень знакомое. Откуда мы это знаем?
Джузеппе задумался и почесал кончик носа.
– Надо посмотреть, – Карло прошел вглубь мастерской мимо стеллажей со столярными инструментами, небольшими коробками и всякой ерундой «авось пригодится когда-нибудь». Порылся, пошумел чем-то и вернулся с объемной старинной книгой. Аккуратно положив ее поверх стола, он дал знак другу подвинуть свечу ближе.
Переплет из тончайшего металла. Неизвестные буквы названия и орнамента вырезаны и залиты медью с контурным окрасом. Листы книги – тонкая, на уровне пергамента, кора молодых деревьев. Внутри, схожий с нотами текст, и диковинные оккультные гравюры.
Старики склонились к книге и принялись искать.
– Помнишь, Карло, ты обещал меня научить читать эти странные буквы.
– Отстань. И жизни не хватит! – он продолжил поиски, аккуратно и бережно листая по одной странице.
– Пойду, дверь запру.
– Во-во.
Чуть позже им удалось отыскать схожую гравюру.
– Похож! – радостно гаркнул Джузеппе.
– Это точно он, – Карло вглядывался в рисунок полена с сучком наверху.
– Читай, старина, что там?
– А мы почти… правильно его назвали. Тут он именуется – «Бурый от тины – демон низшего девятого круга, питается кровью, в древних письменах, легендах и фольклоре носит второе имя – Буратино. Является хранителем ключа».
Они переглянулись и хитро посмотрели на шевелящийся обрубок.
– Раскусили мы тебя, дурная нечисть! – рявкнул Джузеппе.
Карло стал вчитываться дальше.
– Здесь пишут – «нужно активировать ключ. До начала метаморфозы Бурому от тины надо прозреть и выговориться». Дальше что-то непонятно написано.
– Не ясно мне. Енто как?
– Тихо! «Ключ рождается с появлением сердцебиения. Если демон начнет задыхаться – это знак, нужно забить осиновый кол в сердце». Готовься, Сизый нос.
Карло поднявшись из-за стола, достал из маленького сундука остро-заточенный короткий колышек и тяжелый молоток.
Полено будто почуяло неладное. Оно изгибалось в попытках подпрыгнуть.
– Подними-ка его на верстак, мордой к нам. Держи крепче.
Когда Джузеппе бухнул пенек на верстак, его друг размашисто крепкими ударами вогнал несколько больших гвоздей в основание обрубка, закрепив его вертикально. Тот заверещал как-то глубоко в себе, засопел и согнулся посмотреть, что с ним сделали.
– Вот так надежнее. Давай, Джуз, режь ему глаза.
Старик выхватил из правого голенища сапога нож и подошел к нечисти.
– Смелее, Сизый нос, режь. Пусть прозреет, гадина.
