Окна, плотно зашторенные тяжелыми портьерами блэкаут, надежно защищали помещение от солнечного света. Светло-бежевые стены украшали позолоченные барельефы в виде фантастических драконов. Свет от диодов, направленный на рельефную лепку снизу, создавал иллюзию, что древние существа живые, объемные и вот-вот отделятся от вертикальной поверхности. На потолке выделялись и поблескивали золотом еле заметные гипсовые украшения. Пол покрывал свежий темный паркет.
Мужчина присел на краешек массивной кровати, покрытой атласным покрывалом оттенка горького шоколада в цвет штор. Эта комната ему определенно не нравилась. Он не любил ни готику, ни барокко, ни ампир, а уж тем более ему казалось неуместным смешение всех этих стилей. В электрическом холодном свете интерьер выглядел слишком напыщенно, с претензией. Гость потянулся к пульту, лежавшему на лакированном туалетном столике около кровати, и убавил его до минимума. Ощущение присутствия на театральной постановке исчезло.
В дверь тихонько поскреблись. Он помедлил. Нехотя поднялся с кровати. В полумраке подошел к окну и в два рывка раздвинул шторы. Комнату залил яркий утренний, пахнущий отутюженным бельем, солнечный свет. Мужчина прислушался. По ту сторону терпеливо ждали.
– Открыто, – повысил он голос, и дверь робко приотворили.
Худенькая, миниатюрная, как ему показалось, школьница переминалась с ноги на ногу, не решаясь переступить порог. На ней было миленькое цвета синего неба платье с длинными рукавами, прихваченное сбоку на узел, и сандалии – обычные, черные, на высокой ребристой подошве. Срезанные под корень ногти на руках и ногах покрывал черный матовый лак. Волосы девочки были распущены, глаза и губы ярко подведены.
– Здравствуйте, – проблеяла она, и мужчина почувствовал привычное раздражение.
– Тебе есть восемнадцать? – с сомнением рассматривая посетительницу, спросил он.
– Да, – ответила гостья и, судорожно прижимая черную кожаную сумочку к груди, просунула голову в комнату. Она сразу же с недоумением и испугом уставилась на гипсовых драконов, торчащих из стен, как будто один из них сейчас мог сорваться со своего места и сомкнуть на ее тонкой шейке свою пасть.
– Тогда зайди и закрой дверь.
Девочка послушно переступила порог. Теперь она была не в силах отвести глаза от привлекательного, хорошо одетого мужчины.
Тот понимающе ухмыльнулся. Это было привычно. Он знал, какое впечатление производит на женщин, и потому ему не нужно было притворяться или кого-то из себя изображать. В первую же секунду они все ныряли в его глаза, во вторую – уже покачивались на волнах маскулинности и моментально расслаблялись, одаряемые скупой, но оттого еще более желанной улыбкой.
– Меня зовут Кристина. Мне сказали, что вы… что у вас… – девушка безуспешно пыталась подобрать слова.
Не обращая на ее лепет никакого внимания, мужчина сухо бросил:
– Для начала сделай мне кофе. И сними, пожалуйста, обувь.
Кристина небрежно сбросила босоножки, оставив их тут же у входа. Железная цепочка от сумочки звонко брякнулась о паркет, и гостья поспешила в противоположный угол тридцатиметровой студии, где была оборудована небольшая кухня. На полированной песочного цвета столешнице выстроилась в ряд вполне современная техника: кофемашина, чайник, микроволновая печь и тостер. В шкафчике сверху Кристина обнаружила однообразную белую посуду, столовые приборы, сахарницу и молотый кофе, пересыпанный в керамическую банку. Выглядело все очень чинно, даже по-домашнему.
Ее суетливые движения все больше раздражали. Он решительно снял с руки эппл-вотч, которые то и дело подавали признаки жизни, мигая экраном и вибрируя на запястье, и убрал их в карман летней куртки, аккуратно висевшей на вешалке у двери. Избавившись от черной рубашки и бережно приспособив ее на плечики, мужчина остался в заправленной в брюки однотонной темной футболке.
Немного подумав, он брезгливо, двумя пальцами, приподнял сандалии Кристины за ремешки и перенес их в угол, где на специальной полочке лежали две пары запакованных одноразовых тапочек и стояли его летние туфли. Сумочка у девушки была крошечная, легкомысленная, вызывающая отчего-то неприятные ассоциации, поэтому его ногой она была небрежно пододвинута к стене.
Все это время Кристина возилась с кофемашиной. Проверив все детали, которые казались ей пригодными для открывания, она стояла с банкой кофе в руках, не в силах сообразить, что куда насыпать и заливать, чтобы прибор, наконец, выдал из своих недр бодрящий напиток. Девушка беспомощно оглянулась на красивого темноволосого мужчину, но тот, погрузив кулаки в карманы брюк, без всякого интереса смотрел в окно.
– Простите… Э-э-э, я не знаю, как вас зовут.
Он повернул голову. Брюнетка несчастно глазела на него ярко подведенными блестящим карандашом глазами с густо накрашенными ресницами.
– Не умеешь варить кофе?
– Я не знаю, как работает эта штука. Может, я сделаю растворимый?
– Сделай, – сухо бросил мужчина и опять погрузился в свои мысли.
Кристине показалось, что вид из окна его занимал больше, чем ее сочное молодое тело. Зачем тогда он пригласил ее сюда? Она нашла в том же шкафчике стеклянную банку с растворимым кофе и включила электрочайник с фиолетовой подсветкой. Однако он никак не хотел закипать. Девушке надоело наблюдать за меланхолично поднимающимися пузырьками, и она сняла его с платформы. Из-за того, что вода не дошла до нужной температуры, одиночные гранулы плавали на поверхности в чашке, и Кристина принялась усердно растирать их ложечкой о бортики.
Мужчина вновь обернулся. Она же, поставив перед ним приготовленный напиток, положила грязную ложку на идеально чистую столешницу. Точно так же делала его мама, пока он был маленький. Она всегда спешила на работу, и он, выходя к завтраку, каждый раз натыкался на хлебные крошки и разводы от кофе на кухонной клеенке. Как же его это раздражало…
