«Когда же это было? Ах, да! В те времена я, кажется, до безумия влюбилась в одного красавчика… Как же его звали? Такое редкое, вычурное имя…
Ну, да не важно. Я же не обязана хранить в памяти имена их всех…
Помнится только, что владения его отца начинались как раз по соседству с моей оливковой плантацией. Той, что я столь выгодно приобрела годом раньше. Еще помню, этот соседский сынок подарил мне двух хорошеньких юных рабынь, блондинку и брюнетку. А после сам жутко ревновал меня к ним. Забавный был юноша и, помнится, неплохой любовник…
Так о чем, бишь, я? Кажется о том, какой фурор произвела в те дни на празднике летнего солнцестояния. Этот праздник всегда так пышно отмечался в южных провинциях! Помню, в самый его разгар явилась в благородное собрание в прозрачном хитоне и с распущенными по плечам волосами, выкрашенными в ярко-зеленый цвет. На следующий день о сем событии галдели все светские сплетницы.
Это после мои волосы стали именовать изумрудными. А поначалу у заскучавших обывателей только и разговору было, что об очередной выходке посетившей их городишко скандально известной патрицианки Агнии Афродитской.
Зато уже спустя полмесяца их дочки, все эти провинциальные модницы, щеголяли друг перед другом зелеными локонами, вызывая праведный гнев своих добропорядочных родителей…
Да уж, когда-то я считалась самой скандальной красавицей Эротполиса. Впрочем, многие подвиги мне приписаны. К примеру, никогда я не была любовницей деспота Восточных островов и не плавала с ним на поиски затонувших сокровищ. Сокровищ у меня хватало и без него. Любовников – тоже.
Последних я меняла чаще, чем сандалии на ногах, с легкостью и без сожаления. Хотя, следует признаться, всякий раз влюблялась страстно…
Да когда же это было?! Сколько веков назад?! Может быть, в прошлой жизни?!
Да и жизнь ли это была?! Или, возможно, сон?! Один долгий феерический сон, состоящий из нескончаемых праздников, пиров, карнавалов, музыки, танцев, брызг вина…
Так сколько же времени прошло с той поры?! Целая вечность?!
Хронологически – всего три месяца. И… целая вечность.
Что стало со мной?! Во что превратилось мое мраморно-белое тело, воспетое в одах лучшими пиитами нашей империи и нескольких соседних царств?! Оно покрыто синяками и ссадинами. О, моя прекрасная, нежная кожа! Когда-то за ней ухаживал целый штат специально обученных рабов, делая массажи, умащая ее драгоценнейшими маслами и благовониями.
А мои шелковистые волосы?! Ведь что скрывать? Не один час в сутки я посвящала прическе, выписав лучших парикмахеров со всей страны. А что это теперь за спутанные космы, липнущие к потному лбу?!
Взглянула мельком в какое-то витражное окно и сама себя не узнала. Чье это потемневшее, осунувшееся лицо с выпирающими скулами, с испуганными глазами затравленного зверя, с жадно хватающими воздух губами, с кровоподтеком на левой щеке? Ни за что не поверю, будто оно принадлежит мне.
Смешно даже вспоминать, как заботил меня когда-то цвет лица, какие редкостные мне привозили белила, румяна и прочую косметику со всей ойкумены.
Я уж не говорю о своих изысканнейших туалетах. За одно только платье к своему тридцатилетию, испещренное жемчугами и драгоценными каменьями, я отдала сотню душ своих лучших рабов. А теперь на мне – эти уродливые лохмотья.
Ну, на кого, скажите, я похожа?!
На кого похожа? Ха! На кого я похожа? На Агнию Афродитскую, прекрасную и шокирующую, призванную удивлять всех и каждого. И эти лохмотья, и эта кровь на щеке мне тоже к лицу. Они лишь придают особый шарм моей безумной красоте.
Однако… куда это меня уносит поток мыслей? Удивлять всех и каждого… Да уж, удивила. Нечего сказать.
Все мои знакомые, разобрав, к чему близится дело в Эротполисе, поспешили эмигрировать. Одна лишь я вдруг, ко всеобщему изумлению, заявила о своем полном равнодушии к вопросам жизни и смерти. Так пресытилась жизненной круговертью, что со скуки увлеклась учением этого смазливого мальчишки Метафизия Платонида, полоумного странствующего философа. Он, помнится, и любовником-то был неважным, а уж философом и подавно.
Эх, где вы мои прежние веселые друзья? Разлетелись по разным странам. Ищи ветра в поле.
А те, кто остался, всеми силами пытаются выказать лояльность новой власти. Каждый дрожит за собственную шкуру.
От таких помощи не жди! Нет уж, у них не удастся укрыться. Лучше идти за помощью к врагам, чем к таким друзьям.
О, что это за черная тень мелькнула?! Неужели погоня настигает?
Нет, показалось. Видно, сама моя душа-псюхе – утомлена и нездорова.
Надо отдышаться. Долго еще я буду шарахаться от каждой тени?
Так! Собраться с мыслями и попытаться найти выход! Хотя какой тут может быть выход?
Сказали бы мне три месяца назад обо всем этом кошмаре, я бы сочла это чьим-то пьяным бредом. А если бы поверила, так наверно посчитала бы очередным ярким приключением.
Да уж, приключеньеце! Кто бы мог такое вообразить?! Восстание рабов. Эта война. Этот пожар в моей родовой усадьбе. Эти нагоняющие на все живое ужас орды всякого сброда под предводительством Марсия Аресского. Помню, одно его имя повергало наших дам в трепет.
А что я, собственно, знаю о Марсии Аресском? Непростительно мало. А ведь когда-то он принадлежал именно мне. И звали его тогда просто Марсием Силачом.
Помню, проезжая в колеснице мимо своих плантаций, я никогда не разглядывала трудившихся там рабов. На это имелись надсмотрщики. Но на одной крепкой фигуре не раз останавливался взгляд.
Нечего сказать, красивый мужик этот Марсий. Странно, что мне не пришло тогда в голову сделать его своим наложником.
Впрочем, о чем это я? Ведь саму меня после пленения эти новые хозяева жизни собирались продать в наложницы в гарем какого-то восточного шейха.
Но самым смешным оказалось то, что работорговцы сочли меня для этого не достаточно привлекательной. Это меня-то, Агнию Афродитскую, любимицу Афродиты, они назвали зеленой уродиной!
Страшно помыслить, что ожидало меня. Какие ужасы можно понимать под словами: «показательная казнь на площади Революции»? Лучше уж не думать.
Вспомню-ка о чем-нибудь приятном. Хотя бы о том, что мне все-таки удалось спастись. Как же ловко я, в самом деле, сумела перескочить через этот забор! Я, изнеженная аристократка, и шагу не делавшая без слуг, всюду следовавшая в колесницах или в роскошных паланкинах. Какую же, оказывается, силу имеет страх!
Но что дальше? Страх не оставляет меня поныне. Куда бежать? Всюду – только враги. О, если б среди них нашелся хоть один друг!..
