Не знаю, как вы, я же, когда слышу слово «Канцелярия», вздрагиваю.
В моем воображении возникает что-то чудовищно большое, абсолютно непонятное и в то же время правильное, вечное и незыблемое.
Канцелярия представляется моему разуму постоянно закрытым помещением, набитым столами, бумагами, скрепками и клерками – существами тихими, маленькими, но въедливыми, – и абсолютно похожими друг на друга профессиональным лицемерием и порочностью.
Там, внутри этих закрытых помещений, зачастую творятся такие дела, происходят такие события, о которых сам Господь Бог помыслить не может, а уж простой смертный даже представить не в силах.
Вот, например, вчера, в среду, рабочий день в святая святых, в самой Небесной Канцелярии начался со скандала.
В управлении бюджетами человеческих душ, оказывается, уже довольно длительное время отсутствовал один из клерков – Ангел аж 4-го разряда.
Загулял, подлец.
Как-то по весне самовольно улетел на Землю, там превратился в мотылька и закружил-запорхал в утренних зорях со своими легкомысленными подружками.
Само по себе такое событие внутри Небесной Канцелярии не считалось большим грехом. Многие ангелы, да и не только ангелы, а и кое-кто повыше позволяли себе такие шалости – превращались в различную земную живность, посещая планету в свои выходные дни.
И в этом случае все могло бы обойтись тихо и мирно – в своих стенах. Ну, нагулялся бы – прилетел. Ну, поворчал бы начальник немного. Ну, потрепали бы прогульщику нервы, позубоскалили бы над его простотой, послушали бы его мотыльковые байки, и на этом бы все закончилось – не беспокоить же самого Господа из-за такой мелочи.
Но на этот раз все пошло не так, как всегда.
Какой-то клерк из отдела человеческих смертей переусердствовал и начал слать в финансовое управление запрос за запросом по поводу перерасхода жизненного бюджета гражданина Веревкина Евгения Семеновича – бюджет, мол, все, закрыт, а где же душа? – нет веревкинской души!
А душу-то Веревкина вел как раз тот самый загульщик. Отправь он вовремя ответ, пусть даже самого нелепого содержания, и все бы успокоились.
Но ответа нет и нет.
Запрос есть, а ответа нет.
Клерк из отдела смертей аж позеленел от злости. Накрутил своего шефа: игнорируют нас в управлении жизненных бюджетов, плюют на наши запросы – обидно!
Шеф смертей связался с шефом бюджетов. Тот ему что-то там туманное завернул, в том смысле, что каков запрос – таков ответ.
– Ага, хорошо, – решили обиженные, – раз так… – И хлоп докладную Самому. – Так, мол, и так – душа пропала.
В бюджетном управлении была назначена документальная ревизия.
И вот тут-то разразился скандал.
Выяснилось, что бюджет, отпущенный на жизнь жителю Земли гражданину Веревкину, перерасходован в 333 раза.
Бюджет жизни израсходован, а Веревкин жив.
Возникли вопросы:
Кто виноват в этом безобразии?
Как такое могло получиться?
Что теперь делать с Веревкиным?
Бюджеты, выделяемые Господом каждой душе при ее заселении в то или иное человеческое тело, считались статьями строгой отчетности. Никакие изменения не допускались. А если и допускались, то лишь в самых исключительных случаях, под контролем и по личному распоряжению Господа.
Стали разбираться.
А Ангел 4-го разряда знай себе порхал да порхал с мотыльками, и даже с помощью божественного провидения его никак не могли найти среди бесконечного множества ежесекундно нарождающихся и ежесекундно исчезающих бабочек-однодневок.
С первых минут стало ясно, что без героя скандала, в задачу коего входил всего лишь контроль за расходованием жизненного бюджета Веревкина, здесь не обошлось.
Вначале никак не могли понять, как он сумел безо всяких согласований изменить божественную волю.
В отделе вселения душ проверили карточку Веревкина с утвержденным жизненным бюджетом его души. Так себе бюджет, средненький.
Посмотрели детство.
В детстве расходная часть вполне соответствовала доходной, распределенной по годам роста. За исключением пустяков: лишней порции мороженого, криком выпрошенного у сердобольной мамы, разбитого из рогатки окна в кабинете директора школы да шапки, потерянной после первой дегустации алкоголя.
В юные годы наметилась тенденция к резкому снижению доходной части веревкинского бюджета. Игра в карты, мелкое воровство у друзей и родственников, а также непомерные сексуальные запросы на самой заре жизни пробили заметную брешь уже в расходной части бюджета.
К тридцати двум годам доходные и расходные части катастрофическими прыжками приближались к абсолютному нулю.
Веревкин уже давно только потреблял, ничего не давая взамен.
Делал одни гадости: врал, сидел, пил, убивал и ненавидел весь мир.
Так что жить ему оставалось несколько минут.
Клерки в отделе смертей Небесной Канцелярии уже потирали руки в ожидании премии.
Но тут Веревкин Евгений Семенович, который шел по улице к магазину, чтобы купить последнюю в своей жизни бутылку, столкнулся на перекрестке с господином Березкиным Евгением Ивановичем – преуспевающим и удачливым своим ровесником.
Столкнулись они, а Ангел 4-го разряда в тот самый момент и проморгнул, очевидно, замечтавшись о своих легкомысленных прогулках на зорьке.
Березкин извинился, Веревкин выматерился, и они разошлись.
Но не просто разошлись, а разошлись с перепутанными беспечным ангелом бюджетами.
А через несколько секунд на голову господина Березкина, а не на голову гражданина Веревкина, как полагалось бы, упал кирпич, неожиданно вывалившийся из фронтона старинного дома.
И господин Березкин умер. А гражданин Веревкин продолжил свой путь к магазину. Там, купив бутылку какого-то импортного вина, он неожиданно выиграл приз как миллионный покупатель именно этой марки хереса.
И не какую-то там дешевую мягкую игрушку, а огромную сумму в стабильной валюте.
С нечаянной радости и в свете радужных перспектив он так напился, что – уже как состоятельный человек – попал в дорогую частную клинику для богатых алкоголиков.
Там его долго лечили и вылечили до абсолютной трезвости.
И пошло.
С чужим, еще не растраченным бюджетом, он стал творить чудеса в мире бизнеса и политики, удивляя всех своим неожиданным перевоплощением.
Но чужое, оно и есть чужое.
Отдел смертей затребовал немедленного переселения заблудшей души из веревкинского тела к ним, в чистилище.
Управление финансов скромно молчало – мы, мол, как все.
А кто-то предложил постричь Веревкина в монахи или сделать отшельником.
